10.10.2013 в 16:32
Пишет Запасной аэродромчик:И еще о проживании субъектности
Люди, родные мои, мне выносят моск фразы типа:
Есть разница в разных требованиях - от мальчиков в целом требуют больше субъектности и сильно стыдят за объектность (не всякую, понятное дело), ставят перед мальчиком "мужской" идеал полной, довлеющей субъектности, мол, будь вот таким (вы присмотритесь к этим маскулинным мачо-героям поп-кино и комиксов, это же утрированная супер-пупер-мега-субъектность); а от девочек субъектности требуют скорее только в конкретных делах, за объектность стыдят меньше, а в общем и целом формируют скорее навык переключаться между субъектностью и объектностью по внешнему сигналу и команде другого человека (а не когда это самой девочке нужно).
Потому что я ни разу еще не слышала, чтобы от мальчиков требовали больше субъектности и сильно стыдили за объектность. Я еще ни разу не слышала, чтобы эти слова употреблялись где-либо, кроме университетской аудитории, в которой идет лекция по философии, ну и в энторнетах в ходе соответствующих дискуссий.
Еще раз: субъект есть активное самосознающее начало душевной жизни, которое противопоставляет себя внешнему миру и своим собственным состояниям, рассматривая их как объект.
Таким образом субъектность - это осознание и "проживание" себя как активного самосознающего начала и далее по тексту.
Никто ее от нас не требует и не стыдит за ее отсутствие.
Я вам больше скажу - никто ее не замечает. Как господин Журден говорил прозой и не знал о том, так люди не замечают собсьвенной субъектности. Чужую же субъектность вообще невозможно заметить, она вся у другого человека в голове. Голова же, как сказано у классика, предмет темный и исследованию не подлежит.
То есть, в человеке ни поощрить, ни наказать, ни потребовать субъектности невозможно. Все это возможно только с ее ПРОЯВЛЕНИЯМИ.
Каковы же самые распространенные проявления субъектности?
Это высказывания человека, устные и письменные. Это действия человека.
Но высказывания человека могут быть обманчивыми. Человек может лгать, говорить не то, что он думает.
Действия тоже могут быть обманчивыми. Человек может выполнять чужую волю, тем самым будучи не субъектом собственного действия, а по факту - объектом чужого, его эффектором.
Поэтому на высказывание "вы присмотритесь к этим маскулинным мачо-героям поп-кино и комиксов, это же утрированная супер-пупер-мега-субъектность"
я опять-таки реагирую вот так:
Нет, ребята, чтобы я поверила, что это и есть утрированная супер-пупер-мега-субъектность, мне нужно это показать. Нпример, как минимум в одном из самых знаменитых из этих мукулистых героев, Рэмбо", я вижу отнюдь не супер-пупер-мега-субъектность, а ровно наоборот - этот несчастный парень выступает объектом буллинга и троллинга для возомнившего о себе шерифа, а потом - объектом выполнения воли правительства США в разных отдаленных странах. Мускулистость и брутальность не синоним субъектности.
Самое яркое проявление субъектности - это не маскулинность и не мачизм. Это мемуарная литература и лирческая поэзия, это высказывание от первого лица, оставляющее впечатление подлинности, аутентичности, "настоящести".
А вот теперь внимание, вопрос: какой процент этой литературы написан мужчинами и какой - женщинами? Или хотя бы мужчинами от лица женщины?
Вот, собственно говоря, и ответ на вопрос. Когда мы через литературу, СМИ, непосредственную речь рядом стоящего человека воспринимаем доносящееся до нас проживание субъектности - это чаще всего мужская субъектность.
Я не согласна с тем, что у женщин формируют "навык переключаться между субъектностью и объектностью по внешнему сигналу и команде другого человека (а не когда это самой девочке нужно)". Для того, чтобы такой навык формировать, нужно отдавать себе отчет в природе субъктности/объектности. Данунафиг, один человек из ста отчет себе в этом отдает и понимает вообще, о чем речь.
У девочек формируют совсем другой навык - не считаться с проживанием своей субъектности, игорировать его, не замечать (нет, отключить его невозможно, не разрушив личность, и переключить тоже).
Девочка говорит "я думаю..." - и слышит в ответ: да никого не интересует, что ты думаешь.
"Я хочу..." - да никого не интересует, что ты хочешь.
Одна из самых распространенных фраз, которые слышит женщина от насильника - "на самом деле ты этого хочешь". То есть, чего женщина хочет, а чего нет - не она решает.
Может ли мальчик нарваться на такое обхождение? Да сколько угодно. Воспитателям в детсаду, родителям, учителям удобней конформный, независимо от пола, ребенок, который хочет спать, когда ему скажут и ест что дают, без жалоб. Если мальчик проявляет покорность и конформность - его не стыдят, зачем? Чтобы создать себе проблемы с непокорством и неконформностью?
Тут срабатывает другая фишка - если мальчик проявляет непокорность и неконформность, на него раньше махнут рукой - "ну, это же мальчик". А девочку, скорее всего, будут доламывать.
Проявления субъектности у ребенка начинаются с высказывания простых желаний: "я хочу пить", "я хочу кушать", "я хочу в туалет", "я хочу эту игрушку". Казалось бы, у детей обоих полов одинаковые шансы услышать в ответ пресловутое "хочется - перехочется". Дело не в том, как часто ребенок сам, лично, получает отказ. Дело в другом. Помимо родителей и воспитателей, обращающихся с ребенком непосредственно, есть еще целая большая культура. И в этой куьтуре именно мужчина чаще говорит "я хочу, я добьюсь" - и добивается. Поэтому, получив отказ в каждом конкретном случае от родителей, учителей, воспитателей, мальчик видит перед собой сверкающую перспективу - образ мужчины, который хочет - и добивается своего.
Девочке культура преподносит другой образ: женщины, которая хочет, но молчит, а если высказывает просьбу - то самую скромную. И за это молчание, за скромность она волшебным образом вознаграждается - ей воздается в десять, в сто раз больше против того, чего она желала. Но только если она молчит. Высказанное желание разрушит чары. Выпрошенное в награду ожерелье окажется ледяным и растает при первых лучах солнца.
Сказки о Золушке, Матушке метелице, Аленьком Цветочке учат нас, что женская субъектность должна прятаться глубоко-глубоко.
Взяла наугад книгу для чтения в интернете - И. Ф. Гудзик для 3-го класса. Ребенок должен прочесть текст и ответить на вопросы по нему. Казалось бы, прекрасное упражнение для развития проживания субъектности. НО. Вопросы сформулированы вот так: "Что ты представил, читая стихотворение? Бывал ли ты в Карпатах? Как бы ты поступил на месте героя рассказа?"
В книге шесть текстов от первого лица - ни одного от лица девочки, женщины. Четыре текста (из сотни, в общей сложности), написанных женщинами - и все они не содержат нарратива от женского лица. Герой нравоучительного рассказа, который сначала не умеет решать задачи, а потом напрягается и научается - конечно же, мальчик. Девочка не выступает как деятель, как актор ни в одном из текстов.
А инициалы составителя учебника - И. Ф Гудзик - расшифровываются как... Ирина Филипповна! Ответственный редактор - Н. В. Заболоцкая! Редактор - О. Ю. Камышанская! Корректор - Л. В. Липницкая!
Нет, эти тетки отнюдь не планируют диверсию потив будущих поколений женщин. Они добросовестно подходят к своему заданию: научить детей читать и понимать текст. А что они мыслят этого читателя и понимателя по умолчанию мальчиком - так они выросли на тех же самых текстах, на Носове, Михалкове, Драгунском, Аверченко, где герой и нарратор был по умолчанию мальчик!
Женское проживание субъектности не "наказывают". Его тупо игнорируют. Его игнорируют сами женщины. Оно считается неважным, ненужным. Наказывать? Стыдить? Пфуй. Наказать - значит заметить, отреагировать, счесть достойным внимания. Игнорирование - значительно более действенный инструмент.
Никто не требует от мальчиков больше субъектности, окститесь. Их субъектность преподносится им как факт, как данность, неотъемлемая от них. Когда мальчик открывает учебник, написанный мадам Гудзик, он чувствует себя объектом диалога: к нему обращены вопросы, они сформулированы в мужском роде. Он чувствует себя героем повествования - рассказы и стихи говорят о нем. Даже стихи и рассказы, написанные женщинами говорят о нем:
Не смотрюсь я в зеркала,
Поважнее есть дела!
Я не красавец, не урод,
Обыкновенный парень:
Обычный нос, обычный рот,
Глаза какие? Карие…
А. Барто.
Стихотворение посвящено как раз проживанию собственной субъектности, отреагированию и рефлексрованию своего поведения. Агния Барто тоже не собирается закладывать мину под юное поколение девочек - она действует по инерции, по привычке: кем же может быть герой, проживающий свою субъектность, если не мальчиком?
Нет, от девочек не требуют "субъектности в конкретных делах" - им просто подносят как факт, что существует мужская субъектность - по определению, а женская субъектность - постольку-поскольку, в лакунах пространства, не заполненных мужчинами. "Я номерок внизу искала и наконец нашла его" - вот женская субъектность. "Мы с Тамарой ходим парой", "заяц нужен мне самой - ничего, что он хромой" - вот героиня, говорящая у Барто от первого лица. Неудачница, посмешище, жадина.
В связи с этим мы можем делать только одно, дорогие однополчанки - заполнять культурное пространство свидетельствами проживания женской субъектности. То есть, текстами, которые написаны женщинами о своих чувствах, мыслях, стремлениях и деяниях. Другого способа нет.
URL записиЛюди, родные мои, мне выносят моск фразы типа:
Есть разница в разных требованиях - от мальчиков в целом требуют больше субъектности и сильно стыдят за объектность (не всякую, понятное дело), ставят перед мальчиком "мужской" идеал полной, довлеющей субъектности, мол, будь вот таким (вы присмотритесь к этим маскулинным мачо-героям поп-кино и комиксов, это же утрированная супер-пупер-мега-субъектность); а от девочек субъектности требуют скорее только в конкретных делах, за объектность стыдят меньше, а в общем и целом формируют скорее навык переключаться между субъектностью и объектностью по внешнему сигналу и команде другого человека (а не когда это самой девочке нужно).
Потому что я ни разу еще не слышала, чтобы от мальчиков требовали больше субъектности и сильно стыдили за объектность. Я еще ни разу не слышала, чтобы эти слова употреблялись где-либо, кроме университетской аудитории, в которой идет лекция по философии, ну и в энторнетах в ходе соответствующих дискуссий.
Еще раз: субъект есть активное самосознающее начало душевной жизни, которое противопоставляет себя внешнему миру и своим собственным состояниям, рассматривая их как объект.
Таким образом субъектность - это осознание и "проживание" себя как активного самосознающего начала и далее по тексту.
Никто ее от нас не требует и не стыдит за ее отсутствие.
Я вам больше скажу - никто ее не замечает. Как господин Журден говорил прозой и не знал о том, так люди не замечают собсьвенной субъектности. Чужую же субъектность вообще невозможно заметить, она вся у другого человека в голове. Голова же, как сказано у классика, предмет темный и исследованию не подлежит.
То есть, в человеке ни поощрить, ни наказать, ни потребовать субъектности невозможно. Все это возможно только с ее ПРОЯВЛЕНИЯМИ.
Каковы же самые распространенные проявления субъектности?
Это высказывания человека, устные и письменные. Это действия человека.
Но высказывания человека могут быть обманчивыми. Человек может лгать, говорить не то, что он думает.
Действия тоже могут быть обманчивыми. Человек может выполнять чужую волю, тем самым будучи не субъектом собственного действия, а по факту - объектом чужого, его эффектором.
Поэтому на высказывание "вы присмотритесь к этим маскулинным мачо-героям поп-кино и комиксов, это же утрированная супер-пупер-мега-субъектность"
я опять-таки реагирую вот так:
Нет, ребята, чтобы я поверила, что это и есть утрированная супер-пупер-мега-субъектность, мне нужно это показать. Нпример, как минимум в одном из самых знаменитых из этих мукулистых героев, Рэмбо", я вижу отнюдь не супер-пупер-мега-субъектность, а ровно наоборот - этот несчастный парень выступает объектом буллинга и троллинга для возомнившего о себе шерифа, а потом - объектом выполнения воли правительства США в разных отдаленных странах. Мускулистость и брутальность не синоним субъектности.
Самое яркое проявление субъектности - это не маскулинность и не мачизм. Это мемуарная литература и лирческая поэзия, это высказывание от первого лица, оставляющее впечатление подлинности, аутентичности, "настоящести".
А вот теперь внимание, вопрос: какой процент этой литературы написан мужчинами и какой - женщинами? Или хотя бы мужчинами от лица женщины?
Вот, собственно говоря, и ответ на вопрос. Когда мы через литературу, СМИ, непосредственную речь рядом стоящего человека воспринимаем доносящееся до нас проживание субъектности - это чаще всего мужская субъектность.
Я не согласна с тем, что у женщин формируют "навык переключаться между субъектностью и объектностью по внешнему сигналу и команде другого человека (а не когда это самой девочке нужно)". Для того, чтобы такой навык формировать, нужно отдавать себе отчет в природе субъктности/объектности. Данунафиг, один человек из ста отчет себе в этом отдает и понимает вообще, о чем речь.
У девочек формируют совсем другой навык - не считаться с проживанием своей субъектности, игорировать его, не замечать (нет, отключить его невозможно, не разрушив личность, и переключить тоже).
Девочка говорит "я думаю..." - и слышит в ответ: да никого не интересует, что ты думаешь.
"Я хочу..." - да никого не интересует, что ты хочешь.
Одна из самых распространенных фраз, которые слышит женщина от насильника - "на самом деле ты этого хочешь". То есть, чего женщина хочет, а чего нет - не она решает.
Может ли мальчик нарваться на такое обхождение? Да сколько угодно. Воспитателям в детсаду, родителям, учителям удобней конформный, независимо от пола, ребенок, который хочет спать, когда ему скажут и ест что дают, без жалоб. Если мальчик проявляет покорность и конформность - его не стыдят, зачем? Чтобы создать себе проблемы с непокорством и неконформностью?
Тут срабатывает другая фишка - если мальчик проявляет непокорность и неконформность, на него раньше махнут рукой - "ну, это же мальчик". А девочку, скорее всего, будут доламывать.
Проявления субъектности у ребенка начинаются с высказывания простых желаний: "я хочу пить", "я хочу кушать", "я хочу в туалет", "я хочу эту игрушку". Казалось бы, у детей обоих полов одинаковые шансы услышать в ответ пресловутое "хочется - перехочется". Дело не в том, как часто ребенок сам, лично, получает отказ. Дело в другом. Помимо родителей и воспитателей, обращающихся с ребенком непосредственно, есть еще целая большая культура. И в этой куьтуре именно мужчина чаще говорит "я хочу, я добьюсь" - и добивается. Поэтому, получив отказ в каждом конкретном случае от родителей, учителей, воспитателей, мальчик видит перед собой сверкающую перспективу - образ мужчины, который хочет - и добивается своего.
Девочке культура преподносит другой образ: женщины, которая хочет, но молчит, а если высказывает просьбу - то самую скромную. И за это молчание, за скромность она волшебным образом вознаграждается - ей воздается в десять, в сто раз больше против того, чего она желала. Но только если она молчит. Высказанное желание разрушит чары. Выпрошенное в награду ожерелье окажется ледяным и растает при первых лучах солнца.
Сказки о Золушке, Матушке метелице, Аленьком Цветочке учат нас, что женская субъектность должна прятаться глубоко-глубоко.
Взяла наугад книгу для чтения в интернете - И. Ф. Гудзик для 3-го класса. Ребенок должен прочесть текст и ответить на вопросы по нему. Казалось бы, прекрасное упражнение для развития проживания субъектности. НО. Вопросы сформулированы вот так: "Что ты представил, читая стихотворение? Бывал ли ты в Карпатах? Как бы ты поступил на месте героя рассказа?"
В книге шесть текстов от первого лица - ни одного от лица девочки, женщины. Четыре текста (из сотни, в общей сложности), написанных женщинами - и все они не содержат нарратива от женского лица. Герой нравоучительного рассказа, который сначала не умеет решать задачи, а потом напрягается и научается - конечно же, мальчик. Девочка не выступает как деятель, как актор ни в одном из текстов.
А инициалы составителя учебника - И. Ф Гудзик - расшифровываются как... Ирина Филипповна! Ответственный редактор - Н. В. Заболоцкая! Редактор - О. Ю. Камышанская! Корректор - Л. В. Липницкая!
Нет, эти тетки отнюдь не планируют диверсию потив будущих поколений женщин. Они добросовестно подходят к своему заданию: научить детей читать и понимать текст. А что они мыслят этого читателя и понимателя по умолчанию мальчиком - так они выросли на тех же самых текстах, на Носове, Михалкове, Драгунском, Аверченко, где герой и нарратор был по умолчанию мальчик!
Женское проживание субъектности не "наказывают". Его тупо игнорируют. Его игнорируют сами женщины. Оно считается неважным, ненужным. Наказывать? Стыдить? Пфуй. Наказать - значит заметить, отреагировать, счесть достойным внимания. Игнорирование - значительно более действенный инструмент.
Никто не требует от мальчиков больше субъектности, окститесь. Их субъектность преподносится им как факт, как данность, неотъемлемая от них. Когда мальчик открывает учебник, написанный мадам Гудзик, он чувствует себя объектом диалога: к нему обращены вопросы, они сформулированы в мужском роде. Он чувствует себя героем повествования - рассказы и стихи говорят о нем. Даже стихи и рассказы, написанные женщинами говорят о нем:
Не смотрюсь я в зеркала,
Поважнее есть дела!
Я не красавец, не урод,
Обыкновенный парень:
Обычный нос, обычный рот,
Глаза какие? Карие…
А. Барто.
Стихотворение посвящено как раз проживанию собственной субъектности, отреагированию и рефлексрованию своего поведения. Агния Барто тоже не собирается закладывать мину под юное поколение девочек - она действует по инерции, по привычке: кем же может быть герой, проживающий свою субъектность, если не мальчиком?
Нет, от девочек не требуют "субъектности в конкретных делах" - им просто подносят как факт, что существует мужская субъектность - по определению, а женская субъектность - постольку-поскольку, в лакунах пространства, не заполненных мужчинами. "Я номерок внизу искала и наконец нашла его" - вот женская субъектность. "Мы с Тамарой ходим парой", "заяц нужен мне самой - ничего, что он хромой" - вот героиня, говорящая у Барто от первого лица. Неудачница, посмешище, жадина.
В связи с этим мы можем делать только одно, дорогие однополчанки - заполнять культурное пространство свидетельствами проживания женской субъектности. То есть, текстами, которые написаны женщинами о своих чувствах, мыслях, стремлениях и деяниях. Другого способа нет.