[Yin]

04.09.2013 в 16:00

Пишет  goldy-trf:

К предыдущему посту
Вчера затронула такую тему, что со мной можно просто передумать или расхотеть делать что-то.
Получила коммент и долго думала об этом, даже ночью просыпалась и думала. Напишу здесь результаты этих размышлений, раз они меня так преследовали.

Если честно, то до такого дзена я прокачалась буквально недавно. Когда у меня появились друзья и близкие люди, которые стали передумывать. И даже не затрудняли себя придумыванием какого-то другого варианта. Не хочу. Лень. Хочу полежать. Отстань. Не до тебя, у меня тут ОБВМ. У меня дырка на носке и от этого мир рушится.

Как всякий порядочный Контролирующий, первое, что я в этом увидела - конечно же, неуважение меня, моих планов и моей жизни. Прям глаза белели и дым шел из ушей. Мы договорились в два, ты пришел в полчетвертого. В полчетвертого!!! Ты опоздал на полтора часа!!! Или - я выкроила выходной, потому что ты хотела в кино, а теперь тебе лень???
И, знаете, что в этом общего? Тем, что после этого возмущения логично следует фраза, в обоих случаях - ты кем себя возомнил? Ты решил, что твои дела важнее моих? Я здесь главная ! Я! Я!!!

Сейчас мне немного смешно. Я смотрю на себя-психующую с пониманием и сочувствием. Да, он главный для себя. А она - для себя. И если он пришел на полтора часа позже или она не пошла в кино, значит, им так лучше. И если ты будешь своими заходами наказывать их за это - они станут тебя бояться. Бояться обидеть, но всё равно - бояться. Хочешь отношений на страхе? Нет? Я знаю, что нет. Иначе бы сейчас не стало так, как стало...

Я не хочу, чтобы мои друзья и близкие приходили ко мне только потому, что обещали. Потому, что иначе я обижусь. И сидеть со мной, думая: ну всё, уже хватит? Досаточно, чтобы ты не обиделась или еще нет? Я уже могу пойти омой и полежать?

Мне не надо этих жертв. Да, я бы хотела, чтобы меня предупреждали об изменения планов. Но если мой близкий не предупреждает, я просто занесу его в список "те, кто не предупреждает", и поведу себя соответственно. Например, перезвоню и уточню. Или подожду.

У меня есть такие люди, которые не предупреждают, опаздывают, отменяют, передумывают, и так же внезапно появляются и что-то хотят. Спонтанные. Они у меня по такому списку и проходят - "высокая спонтанность". Они такие.

И вот здесь актуален вопрос ответственности. Я принимаю на себя ответственность за то, что у меня такие друзья или близкий человеок. Я очень ценю надежность. Стабильность. Железность обещаний. Что хоть камни с неба - будет сделано то, что обещано. Есть у меня и такие, что если человеок обещал - ты можешь сомневаться в том, что земля круглая, но не в том, что это будет сделано. Но - понимаю, что люди - разные. И если мой друг спонтанный, я не буду его воспитывать и переделывать. Я принимаю на себя ответственность за то, что я с ним о каких-то отношениях. Это мой выбор. Его выбор - быть спонтанным или надежным. Мой - общаться с ним или нет.

Я достаточно занятый человек, и иногда, чтобы с кем-то встретиться, мне реально нужно разгребать расписание. Но если я делаю это со спонтанным другом, я просто придумываю запасной вариант. Если мы идем в кино - отлично, план А. Если не идем - план В. Если он мне не звонит - план С. И всё.

Здесь снова вспоминается Крапивин, который написал про одну девушку: Лена была хорошей вожатой, потому что понимала: дети любят купаться и не любят спать днем. И, сколько их не воспитывай, они не полюбят наоборот.

Мы часто пытаемся заставить "полюбить наоборот". Заставить спонтанного друга придерживаться нашего графика. Заставить уважать себя и свои планы. Заставить, заставить... Нет в этом любви. А я глубоко убеждена в том, что любые отношения, даже приятельские, строятся на любви и уважении - другой стороны. Не требования уважения к себе, а отдачи своего уважения другому. Уважать его право быть спонтанным и опаздывать на полтора часа. Права передумывать. И, если вам это слишком - сказать об этом. Это честно.

Еще: когда мы бегаем и кричим: ты что себе возомнил, я тут главный - на самом деле, мы так себя не чувствуем. Это известная психологическая фишка: тот, кто доказывает, что крутой мужик (крутой специалист, изящная женщина, знаток искусства и так далее), им себя не чувствует. Если чувствуешь - не доказываешь. И вот когда мы уверены в нерушимости наших планов, а кто-то вмешивается и всё расстраивает - мы мгновенно чувствуем, как уходит почва из-под ног. И начинаем возмущаться, сердится на того, кто эту почву выбил. Это естественный процесс. Это неприятно. И чем сильнее эти планы нарушаются, тем это тяжелее. Если они нарушаются на один день - мы возмущены, если на месяц - мы подавлены, если на дольше - то вообще пипец. Поэтому за что я тут ратую? За более гибкие планы, на самом деле. И за умение соблюдать свою линию при этом.

С тех пор, как я не доказываю себе, что я тут главная - меня существенно попустило. С тех пор, как я стала строить планы более гибко, учитывая особенности людей - попустило еще больше.

Один друг у меня спросил - мы все должны быть, как ты?
Да вовсе нет.
Но мне когда-то помогло.
Может, поможет кому-то ещё.
Но это не обязательное условие)) некоторым нравится страдать и загоняться, и пускать дым из ушей)))

@темы: Общение, Дружба

---

[Yin]

Оригинал взят у arhetip_v в Я плохой или мне плохо?

Разговор пойдет о психологических границах. Как я уже писала раньше, они бывают внешними и внутренними.

Трудности с внешними границами означают, что человек путает, что внутри него, а что - снаружи.

Именно из-за этой путаницы он часто ощущает себя плохим вместо того, чтоб почувствовать, как ему плохо.

У таких людей наблюдается сложность в том, чтобы понять, насколько они страдают, как им тяжело, в какие тяжелые обстоятельства они попали. Если бы они могли это понять, они могли бы посочувствовать себе - а это важный шаг к зрелости и улучшению качества жизни. Они также могли бы оградить себя от слишком сложных обстоятельств и людей, доставляющих неприятные эмоции.

Вместо этого они чувствуют себя плохими: у них диффузная или негативная идентичность и они почти постоянно ощущают глубокий стыд, заставляющий их прятаться, а в острые моменты - хотеть просто провалиться сквозь землю или исчезнуть.

В ходе психотерапии постепенно выстраивается граница Я и Не-Я, отделяя внутреннее от внешнего.  Чем больше такой человек получает доступ к своей внутренней реальности - к чувствам и ощущениям, чем больше он понимает, насколько ему плохо, и как именно плохо, - тем более позитивным становится его отношение к себе. С этого начирается контакт внутренних структур - Внутренний Родитель начинает заботиться о Внутреннем Ребенке.

Этот путь выстраивания границ не усыпан розами. Приходится терпеть фрустрацию, иррациональную тревогу и агрессию, и - разочарование. Но другой дороги нет.

Каждого, кто проходит этот путь до конца, кто решается чувствовать, кто переносит кризисы - лично я считаю героем.

@темы: Границы, Плохость

---

[Yin]

СОЦИАЛЬНОЕ КОНСТРУИРОВАНИЕ ГЕНДЕРА КАК МЕТОДОЛОГИЯ ФЕМИНИСТСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 1


Задача данной главы заключается в том, чтобы представить социологические основания одного из феминистских подходов, получившего название теории социального конструирования гендера.

Сначала данный подход будет рассмотрен как феминистская критика эссенциализма в интерпретации полов и как когнитивная практика феминистского движения, затем будут проанализированы его теоретические основания и основные положения.


Социальное конструирование гендера как феминистская критика

В «Энциклопедии феминизма», опубликованной в 1986 году, социальный конструктивизм определяется в самом общем виде как “представления, что статус женщины и кажущееся естественным различие между мужским и женским не имеют биологического происхождения, а, скорее, являются способом интерпретации биологического, легитимным в данном обществе» (Tuttle 1986: 305).

Положение о том, что отношения между полами социально сконструированы, основано на отрицании биологического детерминизма. Сторонники теории социального конструирования гендера подвергают сомнению тот факт, что отношения, складывающиеся между полами в обществе, являются дериватами принадлежности к биологическому полу, что все социальное биологически фундировано и поэтому считается естественным и нормальным. Тем самым они критикуют внеисторизм и эссенциализм (сущностную неизменность) сложившихся отношений между полами и социальными группами, различающимися по биологическим признакам.

Феминистские сторонники социального конструктивизма развивают свой подход в оппозиции к нескольким группам взглядов. Во-первых, они оппонируют так называемой позиции «здравого смысла», во-вторых, основному руслу социальной теории, в-третьих, тем направлениям феминистской мысли, которые мыслят гендер как культурные корреляты биологического пола. Феминистская критика представляет собой один из аспектов когнитивной практики женского движения 2-й волны, целью которой является объяснение несправедливости существующего гендерного порядка и выработка средств для его изменения.

Итак, феминистская теория, во-первых, оппонирует здравому смыслу биологического детерминизма или фундаментализма. Природа человека, как известно доминирующему до сих пор здравому смыслу, носит двойственный характер, иными словами “все на свете делится на мужское и женское”. Моральная дихотомия полов (Goffman 1997а) признается как последнее основание разделения всей социальной реальности на мужскую и женскую не только в сфере биологического воспроизводства, но и в сфере культурного и социального (вос)производства.

В обыденных представлениях «анатомия – это судьба», следовательно, в основании культурной интерпретации пола, возраста, этничности содержится некая биологическая сущность, аскриптивный (предписанный) статус. Половые роли сконструированы; и мужчины, и женщины создаются, ими не рождаются – отстаивают критики парадоксальный для эссенциалистов тезис. Утверждается, что не существует ни женской, ни мужской сущности. Биология - не есть судьба ни для мужчины, ни для женщины (ни для всякого иного - ребенка, старика) - нет заданного изначально и навеки предопределенного женского/мужского вопреки предположениям «здравого смысла». Все мужское и женское, молодое и старое создано в разных контекстах, имеет разные лица и наполнено различным содержанием опыта и смыслами.

Сторонники теории социального конструирования гендера выступили, во-вторых, как критики основного русла социологических теорий, большинство из которых эксплицитно или имплицитно содержит эссенциалистсткие предпосылки трактовки отношений между полами. Поясним это на примере таких классических направлений социальной теории, как марксизм, структурный функционализм и драматургический интеракционизм.

Логика марксистской социологии при всех вариантах приводит исследователей к утверждению, что гендерные отношения, т.е. отношения между полами, - это один их аспектов производственных отношений, которые мыслятся как отношения эксплуатации. При этом разделение труда между мужчиной и женщиной рассматривается как первичное, необходимое для существования человеческого рода. «Вместе с этим (ростом потребностей – ЕЗ, АТ) развивается и разделение труда, которое вначале было лишь разделением труда в половом акте, а потом – разделением труда, совершавшимся само собой или «естественно возникшим» благодаря природным задаткам (например, физической силе), потребностям, случайностям» (Маркс, Энгельс 1955: 30)

Э. Дюркгейм связывает изменение положения полов с общественным разделением труда и развитием цивилизации. В результате социального развития, считает Дюркгейм, «один из полов завладел эмоциональными функциями, а другой – интеллектуальными» (Дюркгейм 1991: 61). В основании диссоциации функций находятся «дополняющие друг друга – (т.е. природные – ЕЗ, АТ) различия» (там же 58).

Колоссальное влияние на осмысление отношений между полами в социологической мысли имели труды Т.Парсонса, особенно совместная монография Парсонса и Бэйлза (Parsons, Bales 1955, Parsons 1949). Этот подход стал парадигмальным, получив название поло-ролевого. Согласно ему, женщина выполняет экспрессивную роль в социальной системе, мужчина – инструментальную. Экспрессивная роль означает, говоря современным языком, осуществление заботы, эмоциональной работы, поддержание психологического баланса семьи. Эта роль является монополией домашней хозяйки, относится к сфере ответственности женщины. Инструментальная роль мужчины заключается в регуляции отношений между семьей и другими социальными системами, это роль добытчика и защитника. Типы ролевого поведения определяются социальным положением, ролевые стереотипы усваиваются в процессе социализации и интериоризации норм, или ролевых ожиданий. Правильное исполнение роли обеспечивается системой поощрений и наказаний (санкций), положительных и отрицательных подкреплений. При этом исходным основанием поло-ролевого подхода является имплицитное признание биологического детерминизма ролей, отсылающее к фрейдистскому представлению о врожденных мужском и женском началах.

Поло-ролевой подход оказался настолько востребованным в социологии, что и в его рамках, и за его пределами вплоть до настоящего времени используются понятия мужской и женской роли. Данный подход стал общим местом научных и повседневных обсуждений мужского и женского.2 Как указывает австралийский социолог Р. Коннелл, биологическая дихотомия, лежащая в основе теории ролей, убедила многих теоретиков в том, что отношения полов не включают измерения власти, «женская» и «мужская» роли молчаливо признаются равнозначными, хотя и разными по содержанию (Коннелл 2000: 262).

Драматургический интеракционизм И.Гофмана считается источником социально-конструктивистской интерпретации гендерных отношений. Однако и в его работах можно усмотреть эссенциалистские тезисы. Половые различия, рассматриваемые им на уровне социального взаимодействия, воспринимаются как выражение естественной половой сущности индивидов. «Гендерная игра», осуществляемая в социальных взаимодействиях, становится «естественным» проявлением сущности (биологического пола) актеров, которая организована социально. Половые различия наделяются социальным смыслом в соответствии с принципами институциональной рефлексивности (Goffman 1997а, 1997б). Гендерная институциональная рефлексивность рассматривается как встроенность гендерных стереотипов во все институты общества.

Итак, до распространения феминисткой критики в 70-е годы, интерпретация полов в социологии в своем основании так или иначе содержала эссенциалистские принципы. Это касается и марксистской социологии, и структурно-функционального анализа, и социологии микроуровня. Социология практически всегда включала в свое поле рассмотрение отношений полов, которое зависело от общего теоретического подхода, пол при этом интерпретировался как аскриптивный (приписанный) статус.

Феминистский гендерный подход сформировался как критика представлений классической социологии о природе отношений между полами. В его рамках статус пола перестает быть аскриптивным. Гендерные отношения рассматриваются как социально организованные отношения власти и неравенства. Именно в рамках социально-конструктивистского подхода было сформулировано такое понимание гендерных отношений и определен предмет гендерных исследований.

Как указывает немецкая исследовательница Р.Хоф, гендерные исследования задаются прежде всего вопросом о значении, которое приписывается различиям между мужчинами и женщинами. Исследователи отрицают наличие причинной зависимости между мужской и женской анатомией и определенными общественными ролями, которая принимается как естественный порядок вещей. Общественная организация, в которой мужчины и женщины играют определенные роли, не может быть понята без анализа соответствующих властных систем (Хоф 1999: 42).

Кроме того, социальные конструктивисты оппонируют предшествующей феминистской мысли, противопоставляющей гендер полу как культурное - биологическому. Тезис о том, что «женщиной рождаются» подвергается критике уже Симоной де Бовуар в работе «Второй пол» (1949 г) (Бовуар 1997). Однако в феминистской литературе вплоть до начала 70-х годов доминировало представление о том, что гендер является культурным коррелятом пола, в основании которого находятся природные (анатомические) характеристики. В контексте различения пола и гендера считалось, что гендерная константа формируется у ребенка к пятилетнему возрасту. Дальнейшая социлизация заключается лишь в обогащении базовой роли соответствующими опытами, посредством чего гендерная константа воспроизводится и укрепляется. Гендерная идентичность становится личностным атрибутом, который фиксируется и остается неизменным и неотчуждаемым. В этом смысле гендерная константа может быть с успехом уподоблена биологическому полу. Если гендер достигнут к пятилетнему возрасту и дальше уже не изменяется, то по существу он функционирует как аскриптивный статус.

Под влиянием социально-конструктивисткой феминистской критики происходит проблематизация анатомических и других биологических оснований пола Сомнение в том, что пол и гендер различаются как приписанный и достигаемый статусы приводит к новой интерпретации этих понятий. Гендер определяется как причина и результат повседневных взаимодействий, которые контролируются обществом.

Биологический детерминизм представляется феминисткам неприемлемым по политическим мотивами. Теория как когнитивная практика движения ориентируется на социальные изменения, т.е. на изменения гендерной стратификационной системы. Социальная теория призвана предоставить обоснование изменения гендерного порядка и соответствующих коллективных действий.

Социальный конструктивизм стал той теорией, на основании которой стали концептуалироваться различия между разными категориями женщин и мужчин. Во второй половине 80-х годов в рамках женского движения был подвергнут сомнению доминирующий тогда феминистский дискурс - дискурс общности женского опыта страдания или дискурс женского универсализма. Декларация женской общности, выражаемая обращением “сестры” и категорией женщина, была поставлена под сомнение. На этом этапе вызов доминирующей феминистской позиции был обусловлен активизацией в движении и дискурсе цветных женщин, в том числе и чернокожих американок. Они определили весь предшествующий феминистский дискурс как обсуждение белыми женщинами, принадлежащими к среднему классу, своих проблем, не связанных с опытом женщин других этнических, социальных, религиозных групп. Частные опыты, утверждали они, имеют локальный характер, его генерализация всегда приобретает идеологический смысл. Приписывание всем женщинам опыта американок, принадлежащих среднему классу, интерпретируется как попытка белых женщин элиты утвердить свое дискурсивное господство над разного рода меньшинствами.

В ответ на доминирующий феминистский дискурс возникают национальные, локальные и этнические феминизмы. Иллюстрацией этой позиции является высказывание афро-американской феминистки белл Хукс, которая утверждает, что в большинстве текстов, написанных белыми женщинами по женскому вопросу, начиная с XIX-го века и до сих пор, авторы пишут о людях (вообще), а имеют в виду белых людей, при этом говорят «женщины», но имеют в виду белую женщину. Соответственно, термин «черный» часто употребляется у них как синоним «черных мужчин». В монографии «Феминистская теория: от края к центру» в 1984-м году белл хукс приходит к заключению, что в США белые мужчины являются угнетателями белых женщин, но белые мужчины и женщины одновременно являются угнетателями черных (bell hooks 1984, см. также белл хукс 2000) , т.о., система господства конструируется и воспроизводится на разных уровнях в рамках одной расы и между расами.

В основе нового представления цветных феминисток о гендерных отношениях лежит опыт депривации (обездоленности) определенных групп женщин, который не вписывался в сложившуюся парадигму. Меньшинства феминистского движения (цветные) оказались немыми, лишенными голоса в дискурсе феминизма. Политически осознанное переживание и осмысление несправедливости становится сильнейшим стимулом для формирования нового теоретического подхода. Единственная возможность стать видимыми и слышимыми для других женщин заключалась в переосмыслении теоретических оснований той концепции, которая оставила их опыт за пределами публичного дискурса, который, по Ю.Хабермасу является дискурсом о справедливости и правах человека.

Итак, задачей новых сил феминистского движения конца 80-х годов становится анализ значений, приписываемых различиям мужского и женского в разных контекстах, и анализ отношений власти, которые создаются социальными взаимодействиями.

Исследователи осознали необходимость прояснить основания существующих гендерных отношений, ответить на вопрос, как возможны гендерные отношения в данном обществе, каким образом они создаются, принимая вид естественных и имманентно присущих индивиду, группе, социуму. Если признать, что гендер сконструирован как общественные отношения властного взаимодействия, то можно поставить вопрос об изменении данных отношений. То, что встроено в социальный порядок, может быть не только проанализировано, но также подвержено сомнению и перестроено.

Теория социального конструирования гендера как всякая феминистская теория, содержит политический мотив и ориентирована на политический результат. В этом смысле мы можем считать ее идеологией – т.е. ориентацией на социальные изменения. Сторонники этого подхода, в частности, американская исследовательница Д.Лорбер, утверждает, что необходимо построение нового социального порядка, потому что социальный порядок, существующий в настоящее время, пронизан гендерными отношениями неравенства и базируется на них (Lorber, Farrell 1981). Социальный порядок будущего должен быть основан на принципе гендерного равенства. Это означает, что различия, в том числе и между полами, перестанут реализовываться как иерархические, как предполагающие разный статус, разные возможности.


Основные источники и основные положения теории социального конструирования гендера

Для прояснения сути той или иной специальной теории надо показать ее место в поле современной социологии. Социально-конструктивистская интерпретация гендерных отношений не является автономной, она вырастает из более широкого пост-классического социологического дискурса. Можно выделить, по крайней мере, три социологические теории, которые стали питательной почвой формирования данного феминистского исследовательского направления.

1). Социально-конструктивистский подход П.Бергера и Т.Лукмана

Основной тезис теории П.Бергера и Т.Лукмана, изложенный в работе 1966 года «Социальное конструирование реальности» (Бергер, Лукман 1995), сводится к следующему. Социальная реальность является одновременно объективной и субъективной. Она отвечает требованиям объективности, поскольку независима от индивида. С другой стороны, социальную реальность можно рассматривать как субъективный мир, потому что она постоянно созидается индивидом.

Американский социолог Бергер и немецкий социолог Лукман в середине 60-х годов поставили под сомнение господствующую американскую социологическую парадигму - парсонсианское представление о том, что есть социологическое по-знание. Основой социологии как таковой они объявили социологию знания, что отражено в подзаголовке книги: трактат по социологии знания. Социология знания возникла в 20-е годы и рассматривалась, прежде всего, как изучение социального происхождения идей, концепций и теорий (Sheler 1960). Бергер и Лукман, вслед за К.Манхеймом (1994), расширяют это понимание. Они заземляют саму трактовку знания: для них сфера знания - это не только высокие сферы теоретических концептов, но и обыденное знание, т.е. весь тот запас навыков, опытов и стереотипов, которым оперирует человечество в мире повседневности. Таким образом интерпретированная социология знания суть социология per se, поскольку ее предметом оказывается происхождение и механизмы создания того опыта и того социального порядка, который имеет место быть.

В феминистском дискурсе эта теория получает сильные позиции во второй половине 80-х годов. Феминистские исследователи ставят перед собой ту же самую задачу, что и авторы указанного выше трактата. Гендер для них - это повседневный мир взаимодействия мужского и женского, во-площенный в практиках, представлениях, предпочтениях бытования. Гендер - это системная характеристика социального порядка, от которой невозможно избавиться, от которой невозможно отказаться - она постоянно вос-производится и в структурах сознания, и в структурах действия и взаимодействия. Задача исследователя – выяснить, каким образом создается мужское и женское во взаимодействии, в каких сферах и каким образом оно поддерживается и воспроизводится.

Рассмотрим аргументы в пользу нового подхода. С чем связано сомнение в том, что пол является врожденным и неизменным, что человека, который родился, можно однозначно приписать к тому или иному полу? Одним из вызовов такой позиции является гомосексуализм и не столько сама практика гомосекусуальных отношений, сколько изменение дискурса об однополой любви. Второй вызов - это обсуждение проблемы транссексуалов. Третий вызов связан с осмыслением новейших биологических исследований, согласно которым однозначное приписывание пола по хромосомным и генетическим признакам является затрудительным. Все явления, прежде рассматривавшиеся как аномалии, болезни, перверзии, в пост-современном дискурсе нашли место как варианты нормы, как проявления многообразия жизни. Новые дискурсивный факты приводят феминистских авторов к выводу, что не только роли, но и самая принадлежность по полу приписывается индивидам в процессе взаимодействия.

Новый тезис заключается в том, что пол является социальным конструктом. Представление о социальном конструировании гендера существенно отличаются от теории гендерной социализации, разработанной в рамках поло-ролевого подхода Т.Парсонса, Р.Бейлса и М.Комаровски (Parsons 1949, Parsons, Bales 1955, Komarovsky 1950). В центре поло-ролевой теории социализации - процесс научения и интериоризации культурно-нормативных стандартов, стабилизирующих социум. Научение предполагает усвоение и воспроизведение существующих норм. Подоплекой этого концепта является представление о личности как относительно пассивной сущности, которая воспринимает, усваивает культурную данность, но не создает ее сама.

Первое отличие теории конструирования гендера от традиционной теории гендерной социализации заключается в акценте на активность научаемого индивида3. Идея конструирования подчеркивает деятельностный характер усвоения опыта. Субъект создает гендерные правила и гендерные отношения, а не только усваивает и воспроизводит их. Он может и воспроизвести их, но, с другой стороны, - он в состоянии их разрушить. Сама идея создания подразумевает возможность изменения социальной структуры. То есть, с одной стороны, гендерные отношения являются объективными, потому что индивид их воспринимает как внеположенную данность, но, с другой стороны, они являются субъективными как социально конструируемые каждодневно, ежеминутно, здесь и сейчас.

Второе отличие обсуждаемого здесь подхода заключается в том, что гендерное отношение понимается не просто как различие-дополнение, а как конструируемые отношение неравенства, в рамках которых мужчины занимают доминирующие позиции. Дело не только в том, что в семье и в обществе мужчины выполняют инструментальную, а женщины - экспрессивную роль (Parsons, Bales 1955), а в том, что исполнение предписанных и усвоенных ролей подразумевает неравенство возможностей, преимущества мужчины в публичной сфере, вытеснение женщины в приватную. При этом сама приватная сфера оказывается менее значимой, менее престижной и даже репрессированной в западном обществе периода модерна.

Гендерные иерархии (вос)производятся на уровне социальных взаимодействий. Факт «производства гендера» («doing gender») становится очевидным лишь в случае коммуникативного сбоя, поломки сложившихся образцов поведения.

2). Этнометодология Г.Гарфинкеля: случай Агнес как категоризация и осуществление гендера в повседневности

Концептуализация проблем гендерных отношений Гарфинкелем представлена анализом случая транссексуализма Агнес (Garfinkel 1967). Рассмотрим его подробнее. Агнес с рождения до восемнадцатилетнего возраста воспитывалась мальчиком, с рождения имея мужские гениталии. В 18-летнем возрасте, когда сексуальные предпочтения и телесная идиома привели к личностному кризису, он(а)4 поменяла идентичность и приняла решение стать женщиной. Наличие мужских гениталий она интерпретировала как ошибку природы. Эта «ошибка», по мнению Агнес, подтверждается тем фактом, что везде ее принимали за женщину, и сексуальные предпочтения, которые она испытывала, были сексуальными предпочтениями гетеросексуальной женщины. Смена идентичности приводит к тому, что Агнес полностью меняет образ жизни: она покидает родительский дом и город, меняет внешность - стрижку, одежду, имя. Через некоторое время Агнес убеждает хирургов в том, что ей необходимо сделать операцию по смене половых органов. Происходит хирургическая реконструкция гениталий. У нее появляется сексуальный партнер мужского пола. В связи с изменением биологического пола перед ней стоит жизненно важная задача - стать настоящей женщиной. Ей очень важно, чтобы ее никогда не разоблачили - это залог ее признания в обществе, ее вписывания в рутину повседневности. Это задача, которую новая молодая женщина должна решить, не имея «врожденных сертификатов» женственности, не имея изначально женских половых органов, не пройдя школу женского опыта, который известен лишь частично, поскольку во многом незаметен в материи человеческих взаимоотношений. Выполняя эту задачу, Агнес осуществляет постоянные действия по созданию и подтверждению новой гендерной идентичности. Именно эта стратегия становления настоящей женщины становится предметом анализа Гарфинкеля.

Случай Агнес, проанализованный в феминистской перспективе, позволяет по-новому понять, что такое пол (sex). Для того, чтобы выяснить, каким же образом создается, конструируется и контролируется гендер в рамках социального порядка, исследователи аналитически различают три главных понятия: биологический пол (sex), приписывание пола (категоризация по полу) и гендер (Уэст, Зиммерман 1997).

Биологический пол – это совокупность биологических признаков, которые являются лишь предпосылкой отнесения индивида к тому или иному биологическому полу. Категоризация по полу или приписывание пола в отношении индивида имеет социальное происхождение. Наличие или отсутствие соответствующих первичных половых признаков не гарантирует того, что индивида будут относить к определенной категории по полу. Агнес сознательно строит собственный гендер, учитывая механизмы категоризация по признаку пола, действующие в повседневной жизни. Она повседневно занята тем, чтобы убедить общество в своей женской идентичности. Гарфинкель называет Агнес методологом-практиком и истинным социологом, потому что, попадая в проблемную ситуацию гендерного сбоя (gender trouble5), она начинает осознавать механизмы «делания» социального порядка. Ее опыт, фиксируемый и анализируемый Гарфинкелем и его исследовательской группой, приводит к пониманию того, что социальный порядок держится на различии мужского и женского, т.е. он гендерно сконструирован.

Отличие пола, категоризации по признаку пола и гендера позволяют исследователям выйти за пределы интерпретации пола как биологической данности, как константы, как аскриптивного статуса, противопоставленного гендеру – достигаемому статусу. Гендер мыслится как результат повседневных взаимодействий, требующих постоянного исполнения и подтверждения, он не достигается раз и навсегда в качестве неизменного статуса, а постоянно производится и воспроизводится в коммуникативных ситуациях. Одновременно это «культурное производство» скрывается, и выдается обществом за проявление некоей биологической сущности. Однако в ситуациях коммуникативных сбоев самый факт «производства» и его механизмы становятся очевидными.

Процедура приписывания пола постоянно сопровождает повседневное человеческое взаимодействие. В пользу данного тезиса американские феминистские исследователи К.Уэст и Д.Зиммерман (1997) приводят другой пример «гендерного сбоя». Клиент - социолог приходит в компьютерный магазин и обращается к продавцу за консультацией. Однако он сталкивается с затруднением в коммуникации лицом к лицу, поскольку не может определить пола человека, к которому он адресует свой вопрос. Рассказчик-клиент ощущает чрезвычайное неудобство от невозможности идентифицировать пол продавца-партнера по взаимодействию - он сталкивается с тем, что может быть названо gender trouble. Покупатель-социолог осознает, что эффективная коммуникация по законам и нормам общества, в котором он живет, требует определения пола взаимодействующих. Он испытывает потребность в категоризации, потребность отнести этого продавца к женскому или мужскому полу. В ситуации неопределенности в процессе взаимодействия возникает вопрос о критериях отнесения того или иного лица к категории пола.

Ситуация в магазине оставила клиента-исследователя в недоумении. Он не смог определить пол продавца, но сформулировал методологическую проблему. Ситуация коммуникативного сбоя позволила зафиксировать потребность идентифицировать агентов взаимодействия по признаку пола, возникающую в процессе коммуникации. Когда пол того, с кем взаимодействуешь, известен, коммуникация работает. Если возникает проблема идентификации, коммуникация дает сбой. Таким образом исследователи подходят к выводу, чрезвычайно важному для микросоциологии гендерных отношений, а именно: приписывание пола (категоризация принадлежности по полу) является базовой практикой повседневного взаимодействия; она становится обычно нерефлексируемым фоном для коммуникации во всех социальных сферах и избавиться от нее не представляется возможным. Категоризация по полу атрибутивна социальному взаимодействию. Когда она затруднена, возникает коммуникативный срыв.

Рассказ о продавце и покупателе - это нарратив о проблемной ситуации коммуникации, позволяющей различить пол и категоризацию по полу (или приписывание пола). Пол индивида далеко не всегда совпадает с той категорией принадлежности по полу, которая ему приписана. Если биологический пол определяется через наличие биологических признаков - анатомо-физиологических, то в ситуации взаимодействия лицом к лицу приписывание пола происходит по другим признакам.

Каким образом конституируется категория принадлежности полу в том или ином контексте, мы можем понять, лишь проанализировав механизмы работы той или иной культуры. Отсюда становится ясным, что гендерные отношения - это конструкты той культуры, в рамках которой они работают. Или - иными словами - работа культуры по приписыванию половой принадлежности и называется гендером.

Приведенное выше рассуждение позволяет конструктивистам сформулировать следующее понимание гендера. Гендер - это система межличностного взаимодействия, посредством которого создается, утверждается, подтверждается и воспроизводится представление о мужском и женском как базовых категориях социального порядка (Уэст, Зиммерман 1997: 7-99).

3) Драматургический интеракционизм И.Гофмана: гендерный дисплей

В теории социального конструирования ответ на вопрос, как концептуализировать контексты, в которых создаются базовые категории мужского и женского, фундирован другим теоретическим фреймом - социологическим (драматургическим) интеракционизмом И.Гофмана (Goffman 1997а, б).

Утверждая, что гендер созидается каждый момент, здесь и сейчас, исследователи приходят к выводу, что для понимания его оснований необходимо обратиться к анализу микро-контекста социального взаимодействия. Гендер в рамках этого подхода рассматривается как результат социального взаимодействия и одновременно его источник.

Гендер проявляет себя как базовое отношение социального порядка. Чтобы осмыслить процесс строительства этого социального порядка в конкретной ситуации межличностного взаимодействия, Гофман вводит понятие гендерного дисплея. В коммуникации лицом к лицу обмен разного типа информацией сопровождаются фоновым процессом созидания гендера - doing gender. По утверждению Гофмана, гендерный дисплей является основным механизмом создания гендера на уровне межличностного взаимодействия лицом к лицу.

Используя понятие гендерного дисплея, конструктивисты вслед за Гофманом утверждают, что гендерные отношения невозможно свести к исполнению половых ролей, что механизмы гендера более тонки, и гендер нельзя сменить, подобно платью или роли в спектакле, он сросся с телами агентов взаимодействия6. Дисплей - это многообразие представления и проявления мужского и женского во взаимодействии. Гендерный дисплей как представление половой принадлежности во взаимодействии (как спектакль) столь тонок и сложен, что его исполнение не может быть сведено к определенным репликам, костюмам, гриму и антуражу и пр. Вся атмосфера - стиль, хабитус в лексиконе других социологов - составляют дисплей гендера. Эта виртуозная игра выучена актерами давно, она срослась с их жизнями, поэтому она выглядит естественным проявлением их сущности - выражением не гендера, но естества (биологического пола). В этом и заключается загадка конструирования гендера - каждую минуту участвуя в этом маскараде представления пола, мы делаем это таким образом, что игра кажется нам имманентно присущей и отражающей нашу сущность.

Феминистские исследователи оппонируют, как уже было сказано, биологическому детерминизму и не считают гендерный дисплей выражением биологической сущности пола. Дисплей, явленный в многообразии жестов, мимической игре, а также в материально-вещном оснащении исполнения, не является продолжением анатомо-физиологического пола, поскольку он не универсален, культурно детерминирован. Разные широты, разные истории, разные расы и социальные группы обнаруживают разные дисплеи. Различия гендерных дисплеев затрудняют сведение их к биологическим детерминантам, но зато заставляют обратить внимание на властное измерение отношений между полами, явленное в дисплее.

Гендерный дисплей как механизм создания гендера на уровне взаимодействий должен быть «исполнен» таким образом, чтобы партнеры по коммуникации были правильно идентифицированы, т.е. как женщины/мужчины c уместным стилем и поведением в конкретной ситуации.

Для эффективной коммуникации в мире повседневности необходимо базовое доверие по отношению к тому, с кем происходит взаимодействие. Коммуникативное доверие основывается на возможности идентификации, основанной на социальном опыте агентов взаимодействия. Быть мужчиной и женщиной и проявлять это в дисплее - значит быть социально-компетентным человеком, вызывающим доверие и вписывающимся в коммуникативные практики, приемлемые в данной культуре.

Условием доверия (а значит, коммуникации лицом к лицу) является неартикулированное допущение, что каждое действующее лицо обладает целостностью, обеспечивающей постоянство, когерентность и преемственность в его действиях. Эта целостность или идентичность мыслится как основанная на некоей сущности, которая является в многообразии поведенческих проявлений дисплеев женственности и мужественности, выражая принадлежность к полу и создавая возможность для категоризации.

Средства, которые используются в обществе для выражения принадлежности по полу, Гофман называет формальными конвенциональными актами. Формальные конвенциональные акты представляют собой модели у-местного в конкретной ситуации поведения. Они построены по принципу «утверждение – реакция» и способствуют сохранению и воспроизводству норм повседневного взаимодействия. При этом предполагается, что исполнителями конвенциональных актов являются социально-компетентные действующие лица, включенные в данный социальный порядок, гарантирующий им защищенность от посягательств безумных (социально некомпетентных) индивидов. Примеры конвенциональных актов - контекстов гендерного дисплея неисчислимы. Всякое ситуативное поведение, всякое сборище (gathering), по Гофману, мыслится как гендерно окрашенное. Официальная встреча, конференция, банкет - один ряд ситуаций; деловой разговор, исполнение работы, участие в игре - другой. Воспитательные практики, сегрегация в использовании институциональных пространств - еще одна групп примеров. Гендерный дисплей представляет собой совокупность формальных конвенциональных актов взаимодействия.

Осознание связи гендерных проявлений с контекстами эффективной коммуникации, привело к использованию конструктивистами понятия подотчетности и объяснимости (accountability). Процесс коммуникации предполагает некоторое количество негласных допущений или условий, создающих сами возможности взаимодействия. Когда взаимодействующее лицо вступает в коммуникативный контекст, оно демонстрирует себя, сообщая о себе некую информацию, способствующую наведению коммуникативного моста, формированию отношения базового доверия. Начиная общение, коммуникатор представляет себя как лицо, которое должно вызывать доверие. Его дисплей - это рассказ о себе, отчет перед другими, который своей у-местностью делает человека приемлемым для коммуникации. Дисплей - это сертификат, гарантирующий его признание как нормального, который не нуждается в социальной изоляции и лечении.

Социальное воспроизводство дихотомии мужского и женского в гендерном дисплее гарантирует сохранение социального и интерактивного порядка. Как только дисплей выходит за пределы подотчетности, как только он перестает вписываться в общепринятые нормы бытования, его исполнитель попадает в ситуацию гендерной проблемы. Если женщина попробует стать тамадой на грузинском застолье, если мужчина-отец возьмет бюллетень по уходу за грудным младенцем при живой-здоровой матери в сегодняшней России, если мальчик в детском саду открыто выразит свое предпочтение игре в куклы - все эти персонажи столкнутся с сомнением общества в их социальной компетентности как мужчин и женщин. Это сомнение обусловлено тем, что их поведение не укладывается в созданные обществом нормы гендерного дисплея. Нарушение гендерного дисплея грозит остракизмом, но способствуют формированию эмержентных норм7.

Гофман полагает, что в ситуации взаимодействия гендерный дисплей действует как «затравка». Демонстрация принадлежности по полу предшествует исполнению основной практики и завершает ее, работая как переключающий механизм (scheduling). Гофман считает, что гендерный дисплей является включением в более важную практику, выступая своего рода прелюдией перед какой-то конкретной деятельностью. Феминистские конструктивисты Уэст и Зиммерман критикуют Гофмана за недооценку проникающей способности гендера. Анализируя взаимодействия, они показывают, что явление половой принадлежности происходит не на его периферии, оно работает не только в моменты переключения видов деятельности, но пронизывает взаимодействия на всех уровнях. Такая вездесущность и всепроникаемость гендера связана, в том числе, и с дискурсивным строением речи.

Грамматические формы родов, присутствующие во всех письменных языках, закрепляют женственность и мужественность как структурные формы и создают базовую основу для исполнения партий мужчины и женщины в многообразных контекстах. Обозначение профессиональной принадлежности, снабженное гендерным маркером, - доктор и докторша, врач и врачиха - вызывают работу воображения, опирающуюся на опыт повседневности. Используя гендерные языковые формы, мы актуализируем представление о том, как должна себя вести женщина-врач и что мы ожидаем от мужчины-доктора. То же самое можно сказать о любой социальной ситуации. Всякая реально существующая или виртуальная ситуация взаимодействия гендерно специфицирована, и избавиться от этого не представляется возможным. Для изменения такого социального порядка надо изменить не только практики повседневности, но и дискурсивные структуры языка, что пытаются делать радикальные феминистки.

Итак, необходимость производства мужественности и женственности коренится в представлениях о социальной компетентности участников взаимодействия. Это производство непрерывно, он не сводится к ролевым исполнениям, но характеризует личность тотально и выражается в гендерном дисплее. Гендерный дисплей конвенционален и способствует воспроизводству социального порядка, основанного на представление о мужском и женском в данной культуре. Данный тезис конструктивизма основан на микросоциологии социального взаимодействия и подтверждается исследованиями Гофмана, Гарфинкеля, Бергера, Лукмана и других социологов феноменологического направления.


Некоторые положения теории социального-конструирования гендера

Гендер и власть. Одним из самых существенных тезисов конструктивизма является тезис об инкорпорированности властных отношений в гендерные. В основе гендерной организации социальной реальности, утверждают феминистские исследователи, лежат отношения власти. В современном обществе отношение мужского и женского - это отношение различия, сконструированного как неравенство возможностей. Асимметрия отношений подчеркивается гендерным дисплеем, который маскирует дискриминацию под различие. Большинство ситуаций взаимодействия демонстрирует разные шансы для мужчины и женщины, причем в публичной сфере шансы мужчины очевидно выше. В западной литературе приводятся многочисленные доказательства данного тезиса. Так, анализ беседы с участием мужчин и женщин показывает, что женщина менее активна, больше слушает, меньше говорит. Анализ распределения рабочих мест показывает, что женщины, по преимуществу, занимают исполнительские позиции неключевого характера в отношении принятия решений. То же самое относится и к сфере политики. Итак, начиная анализировать гендерные отношения на уровне межличностного взаимодействия в контексте формальных конвенциональных актов, феминистские исследователи приходят к заключению о том, как конструируется гендер на макроуровне социальных институтов.

Анализ социального производства пола показывает, что гендерные отношения представляют собой отношения стратификации. Таким образом, конструктивистский взгляд на гендерное измерение взаимодействия приводит к методологически обоснованному отказу от двух предшествующих концепций социально-половых различий - концепции социальных ролей (гендерных ролей) и концепции психологических половых различий.

С точки зрения конструктивистов, гендер нельзя мыслить как социальную роль. Роли ситуативны и в принципе сводимы к набору операций. В одной ситуации эта роль может быть ролью - врача, в другой - супруга (и), в третьей – спортсмена (ки). При этом гендерная вариация присутствует в исполнении каждой из ролей. Гендер оказывается квазиролью, которая пронизывает все остальные ролевые спецификации, является базовой (идентичностью, если говорить другими словами), на которую нанизываются все другие. В этом отношении гендер является категорией, подобной этничности - она точно так же обусловливает тот контекст, который приобретают конкретные роли для личности или социальной группы.

Гендер не сводим и к совокупности психологических черт личности (соответственно, мужских или женских). Сторонники конструктивизма утверждают, что психологизация гендера препятствует анализу того, каким образом социальные институты становятся гендерно-специфицированными. Гендерные отношения как социальные отношения неравенства по признаку пола, встроены в социальный порядок таким образом, что приписывания психологических черт является лишь аспектом этих отношений.

Итак гендер - это не роль и не совокупность психологических черт, а базовая идентичность. Гендерные отношения – это отношения стратификации, в основе которых лежат отношения власти. Различия мужского и женского сконструировано как неравенство возможностей.

Сферы конструирования гендерных отношений и задачи конструктивистского анализа. Из данной методологии следуют определенные исследовательские задачи. Прежде всего, необходимо выяснить ресурсы создания гендера. Если мы рассматриваем гендер как постоянно создаваемое взаимодействие, то необходимо рассмотреть те средства, которые могут быть использованы обществом для того, чтобы создать мужское и женское как неравное. Необходимо исследовать весь набор практик взаимоотношений между людьми с точки зрения ресурсов, которые сознательно и бессознательно используются для получения преимуществ и определения своего места в обществе. Предметом анализа феминистских конструктивистов является создание гендера в разных сферах социальной жизни - публичной и приватной. Приведем несколько примеров.

Публичная сфера условно дифференцирована на политический, экономический и символический миры. Каждый из них продуцирует отношения между полами. В сфере оплачиваемого труда области для анализа гендерного маскарада многообразны: институты - мир рабочих мест и профессий; мужские и женские сферы занятости. Квалификационная иерархия существует между профессиями и внутри одной профессии. Гендерная стратификация означает различие в количестве и содержании жизненных шансов социальных мужчин и женщин и различия в их стратегиях. Даже в рамках одного и того же набора профессиональных действий мы сталкиваемся с трудно артикулируемым различием в стиле мужского и женского исполнения - гендерным дисплеем. Соответственно, задача исследования - выяснить, как стилевые особенности влияют на шансы изменения социальной позиции.

В сфере политики мы также можем рассмотреть гендерное измерение. Здесь важно не только цифры, иллюстрирующие соотношение мужчин и женщин в электоральном поведении и подсчет результатов голосования мужчин и женщин за разные партии. Для конструктивистов важны диспозиции в политической элите, ходы политических карьер, механизмы компенсации дефицитов власти за счет ресурсов гендерного маскарада. Построение имиджа политического лидера-мужчины как супермена (напр., В.Жириновский) и использование обаяния как козыря в политической карьере женщины (И.Хакамада) - в арсенале ресурсов создания гендера в политических отношениях (Темкина 1996).

Средства массовой информации воспроизводит и усиливает образы гендерного мира. Они создают однозначно относимую к тому ли иному полу и заряженную сексуальностью символику. СМИ используют символический капитал в производстве гендера. Образы супермужчины и суперженщины, Барби и Шварцнеггер, феминистки и традиционные женщины создают диапазон возможных выборов и показывают, каковы шансы мужчин и женщин в управлении порядком.

Гендер утверждается вербально. Феминистские культурологи, пытающиеся реформировать «гендерно-пораженный» язык, прослеживают, каким образом он создает и воспроизводит дискриминационный дискурс.

Приватная сфера предоставляет еще одну сферу создания гендерного порядка. Семья, межличностные отношения дружбы, сексуальность, отношения заботы - это сферы, где феминизм видит квинтэссенцию женского опыта и одновременно источник подавления женщины. Подавление связано с вытеснением женщины в домашний мир в контексте модернизационного проекта. Дом как категория - является миром женщины как в традиционном обществе, так и в обществе периода модерна. Как он устроен, какое место он занимает в социуме в целом, какое место мире Дома занимает мужчина - все это становится предметом анализа гендерных практик данного общества.

И, наконец, соотношение приватной и публичной сферы в данном социуме является ключевым для конструирования власти в отношениях между полами. Например, неразвитая публичная сфера в СССР ведет к кризису традиционной маскулинности, которая не в силах реализоваться в чуждой ей приватной сфере - нищей и бедной, но традиционно занятой женщинами и, прежде всего, женщинами старшего поколения (Здравомыслова, Темкина 2000).

Еще одно исследовательское поле - это рекрутирование гендерных идентичностей. Понятие рекрутирования гендерной идентичности приходит на смену понятию поло-ролевой социализации. Последняя подвергается критике еще и потому, что предполагается социальный консенсус по поводу поло-ролевой дифференциации. Социальные различия полов рассматриваются как справедливые и предполагающие взаимодополнительность. При этом вне рефлексии оказывается социальное неравенство. Недаром Гофман, перефразируя Маркса, писал, что не религия, а гендер является опиумом для народа: мужчина современного капитализма, страдающий от подавления в разнообразных общественных структурах, всегда найдет женщину, выполняющую функцию заботы и обеспечивающую уход - женщину, которая является обслуживающим персоналом по призванию (Goffman 1997а: 203).

Однако устойчивость гендерного консенсуса подвергается сомнению новыми образцами социального развития, в том числе и практикой феминистского движения. Люди творят свой гендер, изменяя отношения. То, зачем и каким образом они творят новый гендер, можно понять через анализ рекрутирования социальных идентичностей (в т.ч. и гендерных).

Д.Кахилл описывает опыт дошкольников, используя эту модель (воспроизведенную Уэстом и Зиммерманом). на приходит к выводу, что смысл самоприписывания пола для ребенка заключается в идентификации себя как социально-компетентного субъекта. Ребенок называет себя соответственно мальчиком и девочкой, прежде всего, для того, чтобы быть взрослым в глазах других людей. Оппозиция детского - взрослого, безгендерно - гендерно специфического может быть проанализирована на примере игры дошкольников. Вначале дети младшего дошкольного возраста идентифицируются окружением как маленькие, как дети - в единственном числе они обозначаются словом ребенок. В какой-то момент в процессе взросления они отказываются от своей идентификации с ребенком - с нерациональным, социально-некомпетентным существом. Перед ребенком открыты возможности идентифицироваться с группой через отнесение себя к категории по полу: можно называться (стать) либо мальчиком, либо девочкой. Характерный пример: девочка семи лет каждый раз в общественном транспорте, когда о ней говорят: «Осторожнее, здесь ребенок», - отвечает без запинки: «Я не ребенок - я девочка».

Такой же пример приводит Кахилл, анализируя следующую ситуацию. Ребенок в группе дошкольников играет с ожерельем и одевает ожерелье себе на шею, пытается примерить, но хочет, чтобы этого никто не видел. Этот ребенок - мальчик. Подходит воспитательница и говорит: «Ты хочешь это надеть?» Мальчик говорит: «Нет, это носят девочки». – «Но это носит и король», - отвечает воспитательница. Ребенок возражает: «Я не король, я мальчик». Суть аргумента Кахилл в том, что роль мальчика выбрана в данном случае сознательно, этот молодой человек рекрутируется в категорию принадлежности по полу, потому что он хочет использовать ресурс компетентности, он хочет быть взрослым. Для того чтобы стать взрослым, для того чтобы стать существом, принадлежащим к этому социальному порядку, он может быть только мужчиной или женщиной (см. Уэст, Зиммерман 1997).

Возможности конструктивисткой интерпретации гендерного порядка приводят к переформулированию теории социализации в категориях рекрутирования (конструирования) гендерной идентичности.

Итак, теория социального конструирования гендера основана на аналитическом различении биологического пола и социального процесса приписывания пола (категоризации по признаку пола). Гендер при этом рассматривается как работа общества по приписыванию пола. Таким образом, гендер может быть определен как отношение взаимодействия, в котором проявляются мужское и женское, воспринимаемые как естественные сущности. Гендерное отношение конструируется как отношение социального неравенства. Если исходить из теоретической посылки о конструировании гендера, то становится возможным выдвинуть положение о его реконструировании и изменении. Отношения между мужским и женским, представления об этом отношении могут изменяться. Гендерный дисплей может быть средством и подтверждения, и разрушения установленного гендерного порядка. Для того, чтобы обеспечить возможности социального изменения, необходимо контекстуализировать отношения неравенства между явленными представлениями о сущностно мужском и женском.

Представление о гендере как социальном конструкте предполагает, что и пол, и гендер, и сексуальность производны от социального контекста. Социальная реальность гендерных отношений структурирована другими социальными отношениями, значимыми для воспроизведения существующего социального порядка. Эти отношения складываются по критериям приписывания расы (этничности) и класса. По утверждению английских социологов Х.Энтиас и Н.Ювал-Дэвис, говорить отдельно о классе, гендере, этничности и расе, неэвристично, потому что каждый контекст обусловлен синергетической связью этих категорий. Гендер, класс и раса (этничность) создают синдром социальной идентичности. Так, например, черные мужчины и черные женщины одновременно подавляются белыми женщинами и мужчинами; при этом в семьях низшего класса черные женщины могут доминировать над черными мужчинами. В азиатских культурах мы увидим иное отношение между полами, чем в европейских (Anthias, Uuval-Davis 1983) .

Контекстуализация гендерных отношений является не только теоретической, но и политической позицией. Конструктивизм позволяет избежать гегемонии белых женщин среднего класса в феминистском дискурсе и практике феминистской движения. Представляется, что методология социального конструирования гендера является в высшей степени продуктивной для исследования гендерной проблематики в российском контексте.



Литература
Батлер Дж. (2000) Гендерное беспокойство // Антология гендерной теории. Сост. Гаповой Е, Усмановой А. Минск: Пропилеи. СС. 297-346
белл хукс (2000) Феминистская теория: от края к центру // Антология гендерной теории. Сост. Гаповой Е., Усмановой А. Минск: Пропилеи. СС.236-253
Бергер П., Лукман Т (1995). Социальное конструирование реальности. Трактат по соцологии знания. Пер. с англ. М.: Медиум.
Бовуар С. (1997). Второй пол. М: Прогресс, СПб: Алетейя.
Дюркгейм Э. (1991) О разделении общественного труда // Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М: Наука. СС. 3-390
Здравомыслова Е, Темкина А. (2000) Кризис маскулинности в позднесоветском дискурсе. Рукопись подготовлена к печати.
Коннелл Р. (2000) Современные подходы // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы. Под ред. Здравомысловой Е, Темкиной А. СПб: Д.Буланин. СС.251-279.
Манхейм К. (1994). Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист. CC. 7-276
Маркс К., Энгельс Ф. (1955). Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, изд. 2, т.3. сс.7-544
Темкина А (1996). Женский путь в политику: гендерная перспектива // Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период / Под ред. Здравомысловой Е., Темкиной А. Труды Центра независимых социальных исследований 1996, № 4. СПб, C.19-32
Хоф Р. (1999) Возникновение и развитие гендерных исследований // Пол. Гендер. Культура. Под ред. Шоре Э., Хайдер К. М. РГГУ. СС. 23-54.
Уэст К., Зиммерман Д. (1997) Создание гендера Пер. с англ. // Гендерные Тетради. СПб.: Труды СПбФ ИС РАН. Под ред. Клецина А. Вып. Первый. СС.94-124
Anthias F., Uuval-Davis N (1983). Contextualizing Feminism - Gender, Etnic and Class Divisions // Feminist Review, 1983, № 15.
bell hooks B (1984). Feminist Theory: From Margin to Centre. Boston: South End Press.
Butler J. (1990) Gender Trouble. NY, London: Routledge,
Garfinkel H (1967). Studies in Ethnomethodology. Englewood Cliffs, N.J.:Prentice-Hall.
Goffman E (1997а). Frame Analysis of Gender. From «The Arrangment Between the Sexes» // Goffman Reader. Lemert C. and Branaman A. (eds.) Blackwell Publ. PP.201-208.
Goffman E (1997б). Gender Display. From «Gender Advertisements: Studies in the Anthropology of Visual Communication». // Goffman Reader. Lemert, C. and Branaman, A. Blackwell Publ. PP. 208-227.
Komarovsky M (1950).Functional Analysis of Sex Roles/ / American Sociological Review, № 15, P. 508-516.
Lorber J., Farell S., eds (1981). Social Construction of Gender. Sage Publications,.
Nye et al (1976). Role Structure and Analysis of the Family (Beverly Hills, Sage), Sage Library of Social Research, Vol.24.
Parsons T (1949). Age and Sex in the Social Structure // Parsons, T. Essays in Sociological Theory. Pure and Applied. Glencoe, Illinois: The Free Press.PP. 218-232.
Parsons T., Bales R (1955). Family, Socialization and Interaction Process. NY: The Free University Press
Scheler M (1960). Wissensformen und die Gesellschaft // Probleme einer Soziologie des Wissens. Bern.
Tuttle L (1986). Encyclopedia of Feminism. Arrow Books,1986.


1 Версии данной главы были опубликованы: Здравомыслова Е, Темкина А (1999). Социальное конструирование гендера как феминистская теория //Женщина. Гендер. Культура. Москва.
Ред. Хоткина 3., Пушкарева Н.,Трофимова Е. СС. 46-65; (1998). Социальное конструирование гендера // Социологический журнал. N 3-4 СС.171-182.
2 В работе «Ролевая структура и анализ семьи» (Nye 1976) « группа американских социологов приводит удивительный список ролей, которые они обнаружили в американской семье, включая «роль заботы о детях», «роль родственника», «сексуальную роль», «рекреационную роль», не говоря уже о ролях «добытчика» и «хранительницы очага» (Коннелл, 2000: 259).
3 У Бергера и Лукмана термин «социализация» рассматривается неортодоксально – не только как процесс усвоения ролей, но и как процесс выработки новых правил
4 С этого момента наш рассказ на русском языке затруднен в связи с гендерной заданностью родов существительных, язык предполагает использование мужского и женских родов – и мы не можем выйти за пределы данных дискурсивных структур.
5 Термин “gender trouble» заимствован из книги Д.Батлер (Buller , который на русский язык переведен также как «гендерное беспокойство» (Батлер 2000).
6 Феминистские тексты содержат много метафор, проясняющих смысл утверждений. Используем этот прием и приведем метафору. Миф о смерти Геракла сводится к тому, что герой надевает на себя плащ кентавра Неса, пропитанный ядом. Яд мгновенно проникает в тело Геракла, пытающегося в ужасных мучениях сорвать с себя плащ. Напрасно! Плащ срастается с телом, его можно сорвать только с кожей. Гендер в интерпретации Гофмана напоминает плащ Неса. Феминистки также подчеркивают не только неразделимость гендера и коммуникации, но и болезненность приписанного пола. Срывание плаща Неса – слом гендерной идентичности – всегда вызывает боль.
7 Вспомним мадам Кукшину - непривлекательный образ эмансипе из романа И.С.Тургенева «Отцы и дети», противопоставленный истинно женственной Одинцовой. Стиль Кукшиной, сколько бы не осуждались писателем, давно утвердился в нашем обществе, расширив допустимые нормы проявления женственности.


(с) www.owl.ru/win/books/articles/tz_gender.htm

@темы: Феминизм, Гендер

---

[Yin]

Оригинал взят у anerin в Романтика не то же самое, что любовь

Оригинальный пост - очень эмоциональный, не обладающий точностью и аккуратностью формулировок и, во многом, об опыте одного человека. И тем не менее, я нашла в нем много интересных и важных для себя наблюдений.
--------------------------------
Оригинал: Romance is Not Love: What Negative Aromantic Stereotypes Say About Romantic People

Перевод мой.
----------------------------------

Романтика не то же самое, что любовь: что негативные стереотипы об аромантизме говорят о романтичных людях

В те моменты, когда об аромантичных людях всё-таки вспоминают или перестают их полностью игнорировать, наиболее распространенная реакция от неосведомленных романтичных людей звучит примерно так:

“Вы не можете быть аромантичны, такого просто не бывает, вы просто еще не встретили Правильного человека и еще не влюблялись, потому что романтическая любовь - это квинтессенция человеческого опыта, поэтому фраза о том, что аромантичны, звучит так же бредово как фраза “я человеческое существо, и мне не нужен кислород для существования”. Только преступники-психопаты не испытывают романтическое влечение или не хотят романтических отношений. С вами что-то серьезно не так, если вы не можете или не хотите влюбляться”

Что имеют в виду: аромантичные люди холодные, бессердечные, бесчувственные индивиды, которые являются антисоциальными одиночками, не способными или не стремящимися к позитивному контакту и близости в контексте межличностных отношений с кем-либо. Если вы не хотите романтической любви, вы вообще не хотите любви, точка. Если вы не испытываете романтическую любовь, вы не испытываете любовь в принципе. Вы человек с задержками эмоционального развития на грани психического расстройства или болезни (если только вы не “боитесь” романтической любви, о которой, на самом деле, тайно мечтаете).

Если вы аромантичны и сексуальны, романтичные люди клеймят вас эгоистичной шлюхой, которая просто использует людей ради секса.

Если вы аромантичны и асексуальны, романтичные люди помещают вас либо в категорию “не человек/робот”, или в категорию “гетероромантичный/гетеросексуальный человек в фазе отрицания”.

Всё это не новости для меня или любых других людей из аромантичного спектра, которые не первый день на свете живут.

Естественно, всё описанное выше - полная хрень, и чтобы понять это, нужно всего 10 минут поговорить с живыми аромантичными людьми любой сексуальной ориентации о том, кем они являются и что они чувствуют. Это статья написана не для того, чтобы опровергнуть аромантичные стереотипы. Это статья о том, что мне говорят о романтичных людях их аромантичные стереотипы. А говорят они, что любовь, забота, привязанность, прикосновения и близость для романтичных людей ассоциируются исключительно с романтической сексуальностью, говорят о сомнительной - и, возможно, неизбежной для романтичных людей - форме отношений за пределами романтических: без любви, заботы, эмпатии.

Когда романтичные люди говорят: “Аромантичные люди - холодные, бессердечные, бесчувственные одиночки”, - это означает: “Мы, романтичные люди, холодны, бессердечны и бесчувственны - если только дело не касается романтических отношений”.

Когда романтичные люди говорят: “Эти двое ОБЯЗАНЫ испытывать друг к другу романтические чувства, потому что это единственное объяснение их эмоциональной близости, их привязанности, физических прикосновений, того, что они считают важными свои взаимоотношения”, - это означает: “Мы, романтичные люди, способны любить, испытывать эмоции и привязанности только в романтических отношениях, и мы считаем важными только романтические отношения”.

Когда романтичные люди говорят: “Дружба ароматичных людей не так уж важна, это же не серьезные отношения, не “настоящие” отношения”, - это означает: “Мы, романтичные люди, не считаем наших так называемых друзей хоть сколько-нибудь важными, и наша дружба, естественно, даже близко не подходит по серьезности или важности к нашим романтическим отношениям”.

Совершенно ошибочные представления романтического сообщества об аромантизме, на самом деле, очень многое говорят о том, как романтичные люди воспринимают любовь, человеческие отношения, эмоциональную привязанность, дружбу и т.п. И что самое забавное, они автоматически воображают, что аромантичные люди не способны испытывать любовь, страстные чувства, эмоциональную близость, привязанность, быть частью партнерства или семьи - и в то же время сами они придерживают настолько эмоционально ограниченного стиля взаимоотношений, что зачастую являются теми самыми не способными к любви, заботе, эмоциями и привязанностям социальными существами, которых они якобы превосходят. Потому что, если смотреть правде в глаза, большая часть романтичных людей моногамна, то есть, даже если в их жизни есть личные взаимоотношения с двадцатью пятью людьми (по завышенной оценке), они проявляют любовь, заботу, эмоции только в одних отношениях. В одних. Одновременно только в одних. В их романтических отношениях.

А теперь давайте оставим на минуту тему аромантизма и поговорим о романтизации любви, заботы, прикосновений и близости. Она была распространена в массовом сознании задолго до того, как слова “аромантик” и “аромантизм” появились в интернете как обозначения идентичностей.

В Америке мы живем в культуре, где любовь приравнивается к романтике, где прикосновение сексуализировано и романтизировано, где близость сексуализирована и романтизирована, и эти представления настолько всепроникающи, что влияют на наш повседневный язык. Более подробный анализ содержится в моем посте о сексуализированных и романтизированных словах, но если коротко, слова “любовь”, “близость”, “страсть”, “чувственность” обычно используются как эвфемизмы для “секса” и “романтики” людьми, относящимися к сексуально-романтическому большинству, - что явно подразумевает то, что любовь, близость, страсть и чувственность не существуют за пределами сферы секса и романтики.

Но кроме этих понятий, этих слов, этих чувств сами проявления заботы о других людях постоянно романтизируются и сексуализируются. Как романтичные сексуалы, так и романтичные асексуалы склонны романтизировать заботу, любовь, прикосновения, близость и эмоциональные отношения; кроме того, романтичные сексуалы одновременно и сексуализируют эти вещи, потому что видят романтику по самой сути своей неразрыно связанной с сексуальностью.

Меня сейчас больше волнует романтический аспект этого дерьма, но я все же уточню, что романтизация и сексуализация - две отдельные вещи, потому что романтика и сексуальность - это две отдельные вещи, которые не всегда идут вместе, и, главное, потому что романтические асексуалы могут быть так же ужасны, как и романтические сексуалы, когда дело касается тех представлений, о которых я пишу выше, и романтизировании отношений в рамках системы представлении о превосходстве романтики. Кроме того, существуют аромантичные сексуалы, они могут сексуализировать вещи, не романтизируя их, - и наоборот.

Что мне больше всего неприятно в стереотипах романтичного мировоззрения об аромантизме - так это посыл, гласящий: забота одного человеческого существа о другом - не только в плане эмоций, но и в плане действий - по сути своей является романтичной. Проявление доброты без понятной посторонним причины может быть только следствием романтического интереса. Это неприятно не только потому, что именно неявно говорится об аромантиках, но и потому, что именно говорится о романтиках.

А говорится, например, то, что они никудышные друзья. Если только ваши представления о “дружбе” не сводятся к совместному времяпровождению, пока у вас нет партнеров или когда ваши романтические партнеры заняты, потому что вы ненавидите физическое одиночество. Еще говорится, что, если я хочу то, что считаю настоящей дружбой - не общую деятельность, не временное знакомство, не совместное праздношатание, а дружбу с эмоциональной и душевной близостью, любовью, заботой, привязанностью - мне лучше держаться как можно дальше от романтичных людей, потому что они на это не способны. Это говорит мне, что они не учитывают или не уважают то, что время, чувства, желания и потребности их друзей так же важны, как и время, чувства, желания и потребности их действительных или потенциальных романтических партнеров. Это говорит мне: “Не принимай физические проявления привязанности от этих людей, хотя тебе и хочется, потому что они предлагают их только из желания встречаться или заняться сексом с тобой”. Это говорит мне, что романтичные люди любят других не за то, кем другие являются, а за то, какую роль они выполняют. Роль, которая существует до того, как другие появляются, роль с уже привязанной к ней историей: смесью всех диснеевских мультфильмов о принцессах, всех бродвейских мюзиклов, вечерних сериалов, романтических комедий, мейнстримных романтических любовных песен, реклам духов, романов Джейн Остин/Даниэлы Стил/Стефани Майер/Джона Грина/Э.Л. Джеймс/Норы Робертс/Николаса Спаркса, которые они непрерывно поглощали еще с того времени, когда не знали алфавита. Это говорит мне: “Не рассчитывай, что эти люди будут с тобой в трудную минуту или будут заботиться о тебе - за исключением того времени, когда они не в романтических отношениях, или того случая, когда они хотят романтических отношений с тобой”.

Я уже давно пишу истории со страстной дружбой и так же долго отстаиваю проявления любви в моих неромантических дружеских отношениях. И все время некоторые люди, читавшие мои истории, или были сбиты с толку тем, что отношения персонажей не романтические и не сексуальные, или ошибочно считали, что в этих отношениях есть романтика и секс. И были люди - которых я страстно любила, когда взрослела, но не хотела с ними встречаться и точно не хотела заниматься с ними сексом - которые, я уверена, неправильно понимали мои проявления привязанности, мои попытки завоевать их дружбу и считали, что они меня романтически (и сексуально) привлекали. Сейчас я гораздо больше ориентируюсь в каждой из этих сфер жизни, я могу яснее передавать неромантическую/несексуальную природу этих отношений, чувств и действий. Но как бы ни были хороши мои коммуникативные навыки, всегда найдутся романтичные люди, которые просто-напросто не смогут понять, как дружба может быть такой полной любви, заботы, нежности, эмоций, близости, открытости, бурных проявлений или физических прикосновений и не подразумевать никаких романтических/сексуальных оттенков, намерений или желаний.

Я думаю, тут мы в расчете, потому что, даже дожив до 100 лет, я никогда эмоционально не пойму или не приму, что многие люди могут быть таких холодными, нечувствующими, нелюбящими, незаботливыми и неласковыми в своих дружеских и семейных отношениях и могут быть не только этому рады, но и рассчитывать, что все остальное человечество будет счастливо так жить.

В детстве при виде “дружеских” и “семейных” отношений, которые выглядели абсолютно пустыми и бессмысленными по сравнению с тем, чего мне хотелось для себя, мне приходила в голову мысль: “Господи, это что, действительно, всё возможное? Где любовь? Где страсть? Где глубокая связь? Где забота?” Сейчас я взрослый человек, и единственное, что изменилось, так это моя способность понять, почему всего перечисленного нет в романтическом обществе.

Аромантики любых сексуальных ориентаций, на самом деле, гораздо чаще оказываются любящимим, заботливыми, чувствительными и открытыми людьми потому, что мы не ограничиваем сферу существования этих действий и явлений отношениями одного-единственного типа, с одним-единственным человеком. Мы (не все, но многие) всё время распространяем наши любовь, внимание, эмоции, ласку, время и прикосновения на нескольких друзей, членов семьи и неромантических партнеров потому, что для нас не существует “особого” типа влечения, или любви, или отношений, которые настолько отличаются от всех остальных, что мы хотели бы целиком и полностью эмоционально, физически и ментально владываться в поиски и поддержание этих “особых” отношений, игнорируя всё и всех остальных. Если какие-нибудь аромантики не особенно любящи, или заботливы, или эмоциональны в своих дружеских отношениях, это не потому, что они считают романтические отношения более достойными их проявлений любви, заботы и внимания. Это потому, что они сами как личности не очень любящие, заботливые или эмоциональные.

И это снова приводит нас к вопросу, о которому у меня уже был пост в этом году: “Действительно ли аромантичные асексуалы способны испытывать неромантичную/несексуальную любовь, доступную только нам в силу нашей неспособности испытывать романтические и сексуальные желаниях/привязанности?” Если бы этот пост был переписан сегодня, рассуждения о сексуальности были бы удалены, а внимание было бы сфокусировано, в основном, на аромантизме именно потому, что аромантичные сексуалы не отличаются от аромантичных асексуалов в своей способности испытывать, желать, верить и участвовать в неромантических/несексуальных отношениях, которые значительно превосходят нормативные дружеские отношения среди романтичных людей. Это относительно новое осознание для меня: именно романтизм, а не сексуальность отделяет людей, способных участвовать и участвующих в полных любви дружеских отношениях, и тех, кто не может этого делать и не делает. Я предпочту дружить с аромантичными сексуалами, которые трахаются с пятью разными людьми в неделю и любят быть без романтических отношений, а не с романтичными асексуалами, которые верят в превосходство романтических отношений и ведут себя во всех отношениях так же, как романтичные сексуалы. Аромантики как друзья - лучше. Точка.

Настойчивая интерпретация романтичными людьми чувств, дружеских отношений и поведения других как “романтических” (и сексуальных, если романтичный человек - сексуал) вне зависимости от того, как сами эти другие испытывают и обозначают свои чувства, дружеские отношения и поведение, наводит на мысли о серьезных когнитивных искажениях (предвзятость подтверждения и селективное восприятие), которые обозначают доступный и недоступный романтичным людям спектры чувств, отношений и поведения. Эта настойчивая интерпретация говорит именно об этом, а не о том, что те другие люди, чей опыт таким образом интерпретируют, “неверно понимают происходящее” или “отрицают очевидное”. Неверно понимают происходящее и отрицают очевидное не аромантики. Это романтичные люди не способны быть любящими, заботливыми, нежными, эмоциональными и чувственными друзьями, если только в отношениях нет каких-то романтических оттенков.

Фандом предоставляет идеальные примеры этого. Как и ревизионистская социальная историография, которая интерпретирует эмоциональные и нежные дружеские отношения между людьми одного, но иногда и разных полов, как романтические и сексуальные без каких-либо конкретных свидетельств, говорящих за такую интерпретацию. Вне зависимости от того, являются ли рассматриваемые друзья вымышленными персонажами сериала или умершими столетия назад реальными людьми, романтизацией и сексуализацией их отношений занимаются романтико-сексуалы, которые хотят видеть все и каждые дружеские отношения, не лишенные любви, нежности, близости и эмоциональности, как романтические и сексуальные потому, что они сами верят, что романтико-сексуальная любовь превосходит несексуальную, неромантическую связь, и потому что они сами не могут представить, как могут существовать любовь, забота, нежность или близость без связи с романтикой и сексуальностью. Если бы эти вымышленные персонажи или исторические фигуры могли говорить за себя и оспаривать романтико-сексуальное прочтение своих дружеских отношений, такие фанаты и историки были бы разочарованы.

“Просто дружба? Но они слишком любят друг друга, чтобы быть друзьями!”
Перевод: “Я не люблю никого из тех, к кому не испытываю романтический интерес”.

То, что романтики оценивают по меркам аматонормативности [ 1 ] , превосходства романтических отношений, романтической/сексуальной иерархии и традиционной моногамии чувства, отношения и поведение всех, служит укреплению их собственной идентичности романтиков, их ориентаций, отношенческих стратегий и структур на пьедестале одновременно превосходства и “нормальности”.

Если признать, что такая структура отношений, такие поведение и философия не являются “естественными” и что существуют любовь, чувства и отношения, которые недоступны романтичным людям, то это явно укажет на личную ответственность в поддержании и распространении культурной фантазии о романтической любви, переплетенной с гетеронормативностью, обязательной сексуальностью, фактической моногамией, иерархичностью отношений и превращением “любви” в товар в капиталистической системе взглядов на мир.

Признание того, что Культ Роматизма не является естественным, разобьет иллюзию того, что романтичные люди - это “нормальное” правящее большинство, которое имеет право диктовать, как именно должны происходить человеческие отношения и как они должны изображаться в различных произведениях. Это не даст романтичным людям воспринимать аромантиков как “других” или “ненормальных”. Это разрушит веру в то, что моногамная романтическая любовь - желание и цель людей, данная им какой-то внешней космической силой и потому защищенная от критического восприятия. Признание того, что неромантические любовь и отношения могут быть такими же эмоциональными, страстными, близкими и важными, как и романтическая любовь, признание этого сущностью дружбы, деромантизирует романтику.

То, что мы живем в обществе, доминируемом романтичными людьми и их идеологией, нельзя отделить от того факта, что мы живем в общества, которое обесценивает, ограничивает и принижает дружбу - даже на уровне языка - и это отношение к дружбе неотделимо от социальных условий нашего общества: атмосферы отсутствия любви и заботы, атмосферы ограничений на прикосновения, изоляции, холода, безэмоциональности за пределами сферы романтических отношений. Дружба, а не моногамные романтико-сексуальные отношения, - вот что создает сильные сообщества. Дружба, а не изобретение 20-го века под название “нуклеарная семья”, построенная на единственных романтико-сексуальных отношениях, - вот что поддерживало выживание нашего вида на протяжении тысячелетий. Превосходство романтических отношений не может существовать в обществе, построенном на взаимопомощи. Нарратив романтической любви существовал в течение всей человеческой истории, но романтическая пара как полностью автономная, лучшая из возможных, отдельная вселенная на двоих, которая может и должна существовать вне зависимости от всех остальных, - это современное изобретение. Изобретение белых. Изобретение Западной Европы/Америки. Изобретение, зародившееся в обстановке гетеросексуальных домохозяйств. Превознесение романтических отношений - это обесценивание дружбы и разрушение сообства.

Романтика - это не любовь. Влечение - это не любовь. Влюбленность - это не любовь. Романтические отношения могут существовать и существуют без любви. Любовь - это не что-то внутренне присущее романтике и только ей. (Разве что для романтичных людей?) То, что вы романтичный человек, состоящий в романтических отношениях, не делает вас любящим человеческим существом. Это не означает, что вы делаете вклад в создание культуры любви или мира любви. Даже если вы состоите в полных взаимной любви романтических отношений, это ничего не говорит о том, кем вы являетесь за пределами ваших романтических отношений.

Аромантизм может создать общество, более полное любви, с помощью глубоких, эмоциональных, нежных дружеских отношений. Общество, в котором потребность в прикосновениях, близости, поддержке и компании удовлетворяется проще и чаще благодаря деромантизации и десексуализации этих вещей. Аромантизм может создать сильное общество, которое заботится о тех, кто не в браке, развелись, о пожилых, бездетных, людях без братьев и сестер, людях, чьи семьи по крови дисфункциональны и абьюзивны, романтичных людях, которые в течение всей своей жизни проходят через серию временных романтических отношений. (Аромантики заботятся о романтиках, вы только представьте себе!)

Могут ли аромантики преобразовать романтическое общество? Я не знаю. Нас мало, а их много. Но в отношениях и жизнях аромантиков, в нашем сообществе, мы может давать и получить любовь, и заботу, и прикосновения. Мы можем подавать пример. Мы можем распространять настоящие любовь и дружбу (хотя нам стоит быть осторожными, чтобы нас не использовали в асиметричных дружеских отношениях с романтическими людьми).

Нам, на самом деле, повезло быть аромантиками.У нас есть возможность испытать глубокую, эмоциональную близкую дружбу с неограниченным количеством людей. У нас есть шанс испытать любовь, выживание которой не зависит от заранее созданного сюжета и сценария. Мы можем всё время быть заботливыми, нежными, ласковыми людьми, во множестве разнообразных отношений (вместо только одних отношений). Мы можем узнать, что же такое любовь без дымовой завесы романтических влечений и фантазий.

С моей точки зрения как аромантика, ключевой момент вот какой: романтические асексуалы хотят жить в мире, где они могут вступать в нормативные романтические отношения без секса или, хотя бы, где они они могут найти такие нормативные романтические отношения, в которых они не будут полностью несчастны и которые позволят им ассимироваться в романтико-сексуальном обществе - таком, какое оно есть сейчас. Я хочу мир, где “романтическая дружба”, и “страстная дружба”, и “чувственная дружба”, и “квирплатонические отношения” [ 2 ] являются социально приемлемыми не только в аромантическом сообществе, но и повсеместно. Где для них даже не нужны больше специальные имена. Все они просто “дружба”.


Примечания переводчицы:
[ 1 ] Аматонормативность - это система взглядов, которая предполагает, что поставленные во главу углу, эксклюзивные/моногамные, любовные отношения являются нормой для всех людей; что эти отношения являются универсальной целью для всех и что такие отношения нормативны - в том смысле, что люди должны предпочитать этот вид отношений всем другим видам отношений. (источник)
[ 2 ] Квирплатонические отношения - вид отношений, которые не являются романтическими, но, тем не менее, включают в себя эмоциональную связь, имеющую большую интенсивность, чем считается “нормальным” для дружбы. Название отражает процесс трансформации отношений, связанных с ними понятий и их восприятия в сторону более квирных. Название ничего не говорит об ориентации или гендере людей, участвующих в отношениях. (источник)

@темы: Любовь, Отношения, Романтика

---

[Yin]

Юнгианская проективная аддиктивная методика



Простая, но в то же время довольно информативная методика, построенная по модели проективных техник К.Г.Юнга.

Согласно его воззрениям, реципиент (пациент, клиент) получает от терапевта набор стимулов, которые тот должен описать как можно подробнее. Каждый из стимулов несёт архитипическую природу (от греч. Αρχέτυπο — первообраз) — в аналитической психологии, основанной Карлом Г. Юнгом, — универсальные изначальные врождённые психические структуры, составляющие содержание коллективного бессознательного.

Пожалуйста напишите рассказ. Объём – 1,5 – 2 страницы. Желательно более подробно прописать каждый из стимулов. Все они должны быть в рассказе логически связаны.
Не допускается отписок, рифмования, акынства (пример: Чукчу выгнали из стрип-клуба за то, что он пел обо всём, что видит. Шутка.)
Чем более серьёзно вы отнесётесь к данному заданию, тем больше о себе сможете узнать позже, когда вам будут даны «ключи» для прочтения результатов.


Стимулы.


Дорога
И вдруг забор.
Сад, дерево, плод.
И вдруг медведь.
Конь.
Кошка.
Сосуд.
Водоём.

Убедительная просьба сначала написать рассказ.
И уже потом прочитать нижеследующее (нажмите на текст).

Этой методике меня научили в 1987 году, но за эти годы, разумеется, отдельные символы потребовали индивидуальной интерпретации, но главное - сама идея К.Г.Юнга осталась.

Нацеленность методики - диагностика:
1. отношений к людям, с людьми
2. самоотношения
3. наличия фобий, страхов
4. перспектив жизни и базовых личностных установок

Согласно Юнгу, задача психолога - дать основные значения архетипических символов, и дело только самого клиента - проинтерпретировать их, заодно неоднократно спросив себя самого относительно сути символов.


Итак, мы получили рассказ.
Как уже я писал ранее, рассказ не должен быть зарифмован или представлять из себя акынскую песню.

Первое, на что обращаем внимание - от чьего лица в рассказе идёт повествование.

От первого лица - принятие ответственности на себя.
От второго лица - задаём себе вопрос - "Кто виноват?" - получается перенос ответственности от себя на другого.
В расказе фигурирует множество лиц - например, стадо коров или рота партизан. Кто виноват? Группа. У Розенцвейга такая реакция называется экстрапунитивной - перенос ответственности за случившееся на других.
Более всего проблемна ситуация, когда в рассказе повествование идёт исключительно описательно - героя нет, но, словно видеокамера перемещается по воздуху.
Если описане обезличено - возможно (по первому признаку выводов не делаем) у автора рассказа имеет место депрессия или неприятие себя.


Дорога и вдруг забор.
Дорога - показатель жизненных перспектив.
Важно, чтобы она была ясной, открытой, уходящей вдаль. В этом случае мы можем говорит о том, что человек многое планирует и видит то, чего хочет достичь.

Усложним ситуацию.
- "Длинная и извилистая дорога, уходящая за поворотом" - человек живёт одним днём и не может прогнозировать развитие ситуации.
- Дорога широкая, но грязная (варианты - болотистая, неприятная) - ощущение заброшенности в личной жизни и нежелание идти верёд.
- Ещё вариант - дорога широкая, из гравия, в которой увязают ноги.. Вроде всё нормаьлно, но стоп.. Каков должен быть вес проблем, если ноги увязают в гравии?
- Дорога - тропинка в высокой траве. Такой вариант я называю эзотерическим (для избранных) - человек не хочет открывать другим свои цели и перспективы.


Следующий стимул - "И вдруг забор."
По моим наблюдениям, забор у большинства испытуемых почему-то зелёный... Так почему-то русские называю и тоску...
Но цвет забора никак не интерпретируется.
Теперь символическое значение забора.
Забор - это отношение к родительскому запрету или к закону (в зависимости от возраста испытуемого).
И забор имеет две особенности:
1. его расположение.
2. его форма.

Расположение - два варианта.
Первый - забор идёт параллельно дороге.. Собственно, получается, что запрет не касается человека, но он может знать о его существовании.
Второй - забор внезапно оказывается посреди дороги. А это уже означает непосредственное столкновение с ситуацией запрета. Впрочем, как написала одна моя студентка, "вдруг высокий бетонный забор.. Но я иду прямо, потому что так ближе..". Стоит ещё упомянуть о довольно весомых габаритах студентки и вспомнить мультфльм "Жил был Пёс", в котором объевшийся на свадьбе Волк проделывал что-то подобное с забором.

Форма забора.
Высокий, бетонный - весомость запрета, его невозможно преодолеть. Добавим ещё колючую проволоку сверху - и вообще усугубим картину. То есть, вооще невозможно преодолеть запрет.
Но находятся добрые испытуемые с юридическим образованем, и выход найден.
Итак, у них: "Высокий бетонный забор, сверху колючая проволока. И... КПП." Вот и всё: КПП, калитка - это всё означает наличие официального разрешения на нарушение запрета..

Узорчатый, миниатюрный забор - таков и запрет, он так, для красоты, а нарушить его можно очень просто..
Ещё вариант - забор покосившийся, как карточный домик - запрет был, но он устарел принципиально и не имеет не малейшего значения.
Впрочем, при нарушении (преодолении забора) возможны и травмы вроде порванной одежды.. Но это уже - следствие нарушения запрета.
Ещё вариант - забор высокий и деревянный. Но. Подходим и отодвигаем доску.. В общем, если нельзя, но очень хочется..


Сад. Дерево. Плод.
Здесь просто. Всё, что находится под запретом - и символизирует эти архетипы. Запретный плод сладок. Если испытуемый очень подробно прописывает - например, берёза, на которой висят яблоки, арбузы, груши и пр. - тема запретных сладостей довольно важна.

Вариант - сорвать яблоки, но не есть их, а брать так, на всякий случай - надо понять, что и почему запрещается.
Если же вообще данные стимулы не описываются - незначимость для человека проблематики запрета.


И вдруг медведь.
Медведь — это возмездие за нарушение запрета. Когда речь идё о фобиях или страхах — это медведь.
Медведь - «Тень» - то, что мы не прнимаем в себе, и что преследует нас в наших страхах, опасениях, тревогах.
Чаще всего в рассказах медведь — пытается заломать или убить. От него пытаются скрыться, спастись. Иногда — бороться.
Второй вариант — медведь — плюшевая игрушка или шкура на полу. В этом случае мы вправе говорить, что человек сам справился и интегрировал в свою личность свои страхи и тем самым стал гармоничным. Ведь «Тень» — это то, что мы в себе не принимаем или даже при всей очевидности не желаем знать.
Третий вариант — медвежонок. Мохнатый, весёлый, с ним хочется поиграть или погладить... Замечательно. Но рядом где-то мамаша, которая совсем не рада таким посторонним контактам своего мохнатого отпрыска. Вывод — недооценка ситуации и попытка инантильно взглянуть на реальность.


Конь.
Анимус. Мужское начало. У мужчин оно есть, у женщин долно также проявляться в виде умения постоять за себя (не в очереди).
В случае, если этот рассказ пишет девушка - конь выполняет две роли:
- спаситель. Конь спасает от медведя, на него можно вскочит и скакать... Иногда рассказ пишут по-Фрейду — вскочит и с наслаждением скакать... Но не будем уходит в эти дебри.
- конь пасётся вдалеке.. Вот она — ещё одна ипостась мужского начала — пастись и делать вид, что тебя этот никак не касается.
А одна моя студентка, та самая, которая писала о бетонном заборе, прошла и уронила деревянного коня-качалку. Вот ещё одна странная ипостась. Мы смеялись. Фрейду бы идея очень понравилась. Параноики встревожились.

Если рассказ пишет мужчина, важно, чтобы не было упоминания о роскошной гриве, красивых копытах и пр. Иначе рассказ указвает на смещение гендерных ролей.
В норме, если мужчина описывает параметры коня, породу, возможности..


Кошка.
Анима. Женское начало. Интуиция.
Если мужчины чаще всего пишут о кошках следущее: привязать сосуд к хвосту кошки и свистнуть.. Или.. Кошка вечно путается под ногами коня. Что, в принципе, понятно.
Но мужчина обязательно должен слушат свою интуицию, а не отторгать её.
Женщины чаще кошек описывают с таких ипостасях:
- кошка сидит на ветке и наблюдает.
- погладить ластящуюся кошку
- кошка показывает верный путь.


​Сосуд.
Несколько нюансов.
Сосуд — это понимание другого человека вообще.
Отсюда:
- сосуд может быт прозрачным (при том не важно, утоончённая хрустальная ваза это или бутылка из-под кефира) — главное — видно содержание сосуда. Следователно, есть интерес понимать других людей и способности.
- сосуд непрозрачный (глиннй, золотой, серебряный, хуже — нарисованный) - «чужая душа — потёмки» - здесь наличествует либо нежелание понимать другого человека, либо отсутствие интереса к другим людям.

Важно, сосуд целый или разбитый. Целый — желательно. Разбитый — (теперь важно понять из рассказа, если разбитый — то кем именно — варианта три — либо сам герой разбивает — осознание нанесения психологической травмы другому человеку, обиды и пр., либо — сосуд был разбит кем-то из героев рассказа, например, медведем, конём, кошкой — осознание нанесения обиды собственной ипостасью, которая не всегда принимается и осознаётся. Третий вариант — сосуд уже был разбит — осознание нанесения обиды дрыгому человеку кем-то).


​Озеро.
Это - «Самость», целостность человеческой личности, к чему он должен стремится.
Озеро должно быть чистым, в нём не должно никого плавать. Лебеди, гуси, утки. А теперь подумайте, красиво... но чистая ли в таком водоёме вода? Важно, чтобы воду пытались пить.
Очень хороший вариант — зачерпнуть сосудом воду — то есть, человек познаёт себя посредством наполнения собственной личность другого человека.
Хуже, если водоём высох или в нём купаются стадо коров или рота партизан. Это может говорит о том, что в жизни человека кто-то весьма существенно "наследил".


(с) Сайт доцента Смыслова

@темы: Юнгианская методика

---

[Yin]

30.11.2013 в 16:08

Пишет  Janosh Falk:

В любой проблеме всегда априори заложено решение. Надо только найти его.

Когда что-то во внешнем мире бесит, вызывает сильные эмоции, отторжение, страх, обесценивание, это почти всегда указывает на какой-то устойчивый сценарий или бессознательную стратегию поведения и структурирования своей жизни, причем тот который уже устарел и требует перерешения.
И энергия негативных переживания как раз нужна для того, чтоб использовать ее для формирования более адекватного настоящему времени сценария.

Причем тот сценария который был (и сейчас вызывает негативные чувства). когда-=то был актуальен реальности. Иначе он бы не возник.

Тут важно учитывать, что не всегда информация о сценарии является буквальной.
Она - ключ. И особенно ключ - эмоции вызываемые чем-то что цепляет и задевает.
Но формулировка может не совпадать с очевидной канвой события или явления.

@темы: Проблемы, Сценарии

---

[Yin]

23.01.2014 в 16:36

Пишет  Лизея:

Внутри нашего мозга идет бесконечная война нервов. Если мы прекращаем тренировать наши ментальные навыки, то пространство карты мозга, предназначенной для этих навыков, переходит к тем навыкам, которые мы продолжаем использовать. (с)

@темы: Навыки, Мозг

---

[Yin]

19.03.2014 в 17:45

Пишет  Легионер в отставке:

Прерванные движения любви (по материалам семинара Урсулы Франке)
Оригинал взят у 7irinka_club
в Прерванные движения любви (по материалам семинара Урсулы Франке)

Представьте себе младенца.
У большинства людей этот образ вызовет улыбку, радость и желание подойти к нему поближе. И малыш сам потянется к вам.

На самом деле все дети рождаются вот с этим «движением навстречу». Этот обмен между индивидуумом и миром совершенно необходим, чтобы ребенок рос и развивался. Если это движение сопровождало ребенка все его детство, то оно сохраняется и во взрослом состоянии.
Это мы назовем первичным движением.

Но во многих случаях мы по разным причинам имеем дело с такой структурой личности, где это «движение навстречу» либо не происходит, либо то, что приходит извне (от мира, от друзей, от родителей) просто не принимается.
И это - вторичное движение, движение прочь.
На самом деле это тема безопасности – чувствовал ли себя человек, будучи ребенком, достаточно «маленьким» и защищенным рядом с родителями, был ли ребенок «на своем месте» в детстве, и остается ли он на этом месте сейчас.
Если занять это место невозможно, то возникает невероятное напряжение.

«Опыты со спокойным лицом»

Во время учебы нам показывали такие записи – это были опыты из 50-х годов, т.н. «Опыты со спокойным лицом», где наблюдалось развитие отношений между матерью и ребенком.

Ребенок в возрасте нескольких месяцев сидит, абсолютно довольный, в своем стульчике, появляется мать, ребенок поворачивается, тянется к ней, мать тянется к ребенку, улыбается ему, и ребенок движется к матери настолько, насколько ему позволяет его возраст.
Возникает это первичное движение.

И в эксперименте ставился вопрос : что происходит с ребенком, если мама не будет ему отвечать.

Ребенок сидел в своей колыбельке, входит мать, ребенок поворачивается, тянется к матери, мать смотрит на ребенка…но не показывает, что она ребенка узнает.
То есть ребенок тянется к матери, видя ее, а у матери на лице нет никаких эмоций.
Ребенок пытается сделать это ещё раз, мать не реагирует.

И тогда видно, как ребенок пытается применять первую стратегию преодоления. Он реагирует на это «неприсутствие» матери – не смотрит на нее.
Потом он, уже несколько сомневаясь, предпринимает попытку привлечь ее ещё раз, но со стороны матери нет реакции.

Эти фрагменты были по три минуты, и в течение этих трех минут видно, как ребенок уходит в напряжение. И либо через три минуты он начинал отреагировать это – выходил из себя, плакал, либо через три минуты он сидел в своем стульчике, периодически поглядывал на мать, отводил глаза, но уже не предпринимал попыток к ней тянуться.

В эксперименте мать потом, конечно, восстанавливала отношение с ребенком.

Но если мы представим себе, что это «игнорирующее» поведение матери является постоянным, потому что мать сама занята внешними трудностями, или потому что она внутренне связана, привязана к своим родителям, или потому что она больна, или она под влиянием алкоголя или наркотиков, то ребенок постоянно учится тому, чтобы больше не предпринимать этих попыток движения навстречу, а, наоборот, уходить.
И это становится его "стратегией жизни".

+ Видео - эксперименты со спокойным лицом

2.
Оригинал взят у 7irinka_club
в Прерванные движения любви (по материалам семинара Урсулы Франке)

Защита при прерванном движении

И мы видим, что многое здесь происходит и на телесном уровне.
Эти состояния возбуждения, волнения в том случае, если мать недостаточно включена – они очень правильные. Ребенок убеждается на своем опыте, что если я не могу быть здесь – я в опасности.
Неважно, какие средства я использую, буду ли я кричать, или я затихну, в реакции извне ничего не меняется.
Это означает, что я полностью отдан на произвол, ничто из того, что я делаю, не приводит к тому, чтобы мои потребности и я оказались увиденными.

И тогда мы слышим от клиентов, когда спрашиваем об истории жизни: «Да, в детстве я четыре недели провел в карантине, в больнице, родители навещали меня, но они перестали приходить, потому что видели, как тяжело мне было, когда они уходили. И когда я вернулся домой, я был самым замечательным в обиходе ребенком. Со мной было просто управляться».

Это означает, что у ребенка больше не было собственного импульса. Он делал все, чтобы такого никогда не произошло. Дети легко все воспринимают, учатся читать между строк. И ребенок возвращается домой и не узнает своих родителей. Или реагирует на родителей агрессией.
И это тоже формы самозащиты от того, чтобы больше не испытывать этих чувств - симпатии, любви и зависимости, которые оказываются разочаровывающими.

Быть рядом

О том, что происходит на биологическом уровне, мы много узнаем из травматерапии.
Питер Левин описывает, как весь наш организм по-прежнему реагирует как организм наших предков, млекопитающих.

Для маленького существа абсолютно необходимо быть в семье, в стае, в своей группе, потому что там мы находимся в безопасности, там мы получаем еду, защиту, и учимся всему, что нам нужно.
Мы – люди, и в семье мы в том числе учимся быть людьми, быть частью группы.
И мы видим у детенышей млекопитающих, что они остаются очень близко к маме. Если детеныш отходит слишком далеко, он оказывается в опасности, потому что тогда приходит хищник или другой самец, и он убивает малыша.

И мы наблюдаем, что и у нас, людей, это очень глубоко закреплено.
Если мы отходим слишком далеко от своей семьи, это вызывает ощущение опасности.

И когда мы подходим к этим моментам на сессиях с клиентами, то мы часто слышим: «Я не знаю, что происходит, но тело начинает реагировать… я боюсь, я теряю контроль» - возникает напряжение, мышление прекращается.
Для нас это означает, что мы смотрим на то, что произошло в истории жизни клиента, что было в истории семьи клиента.

Есть ли в истории жизни клиента такие ситуации, которые для него как для ребенка были трудными? Что является теми моментами, где движение навстречу сталкивалось с ситуацией отвержения? Где вот эта первичная открытость оказалась прерванной?

«ДА» и «НЕТ»

Если мы говорим о первичных движениях (это включает импульсы, чувства, действия, мысли) – они всегда живые, новые, непредсказуемые. Жизнь все время меняется, и это делает ее интересной.

И в противоположность этому – вторичное. Оно возникает, когда на первичное нет ответа.
Оно означает, что ребенок учится отступать, отходить, для того, чтобы себя защитить, чувствовать себя в безопасности. И для того, чтобы как-то обойтись с напряжением, которое возникает, когда нет ответа на вот это движение навстречу.
Это - «НЕТ».
Первичное – это «ДА».

Мы наблюдаем, что вторичное возвращается к определенным моделям. Это всегда одна и та же реакция.
Каждому из нас знакомы люди, с которыми если затронуть какую-то тему - они взрываются каждый раз. И мы думаем «Странно…»
Это реакция, которая неадекватна ситуации. Это реакция, которая идет откуда-то ещё.
Это модель. Модели исходят из прошлого. Они предсказуемы и неинтересны на самом деле.

При первичных движениях мы входим друг с другом в резонанс. Наша реакция тоже является первичной, мы отвечаем «ДА».
А во вторичных, отрицающих, отвергающих реакциях мы реагируем точно также, своим «НЕТ» в ответ.
Есть такие клиенты - мы знаем, что он придет в среду, и мы думаем: «Ну вот, снова…» Мы знаем, что будет, мы знаем, какие темы всплывут, мы знаем, какие будут чувства. И все это указание на то, что человек находится во вторичных чувствах.
Это означает, что мы в таких случаях не вступаем в резонанс, мы чувствуем, что там что-то не так.

При вторичном движении клиенты не могут описать точно, что на самом деле с ними происходит.
Здесь в первую очередь речь идет о ранних детских запечатлениях. И часто бывает так, что у ребенка в этом возрасте ещё нет когнитивных возможностей, чтобы различать, и это настолько рано, что ещё нет пока даже восприятия «образа я».

К примеру, мы сидим с нашими клиентом, и он описывает смерть своей матери и при этом улыбается.
И это для нас странновато, потому что чувства не соответствуют ситуации. И если спросить «А вы видите, что вы делаете?» - клиент говорит «Нет».

Это похоже на то, как будто бы нет инстанции снаружи, которая видит, что клиент при этом делает.
Неуместная реакция клиента – вторичное, когда клиент сам не замечает, что происходит. Эти реакции либо настолько сильно определены семьей, что воспринимаются как естественные, либо клиент научился тому, что смех и улыбка - это самое лучшее для того, чтобы обходиться с тяжелым и болезненным.

Оригинал взят у 7irinka_club
в Прерванные движения любви (по материалам семинара Урсулы Франке)

Психосоматика

Если ребенок очень маленький, то у него ограниченные возможности реакции. Он реагирует телесно, соматически. Других инстанций пока просто нет.
И мы видим напряжение: человек отводит взгляд, сдерживает дыхание и иногда диссоциирует – то есть он пытается как бы «полностью не быть здесь».
Если мы поранились или порезались, то возникает инстинктивная реакция – мы уходим в напряжение, сжимаем зубы, задерживаем дыхание – и тогда мы перестаем это чувствовать. И мы можем дозировать боль, чтобы мы были в состоянии ее выдерживать.
Это происходит и в других случаях на уровне физиологии – из-за какого-то напряжения, травмы, задерживается поступление крови. И так обеспечивается выживание.
Но мы часто встречаем клиентов, которые в принципе не в состоянии расслабиться. Они занимаются йогой, дыхательной терапией, чтобы почувствовать себя лучше. И мы наблюдаем клиентов, у которых есть психосоматические заболевания, хотя «медицинских показаний» для этих заболеваний нет. И это очень сложные клиенты.
Эти дети уходят в напряжение, и всю свою жизнь живут в этом напряжении – и это, конечно, сказывается на всем теле – на суставах, на мышцах, на связках, это сказывается на снабжении органов кровью, на иммунной системе. И если на протяжении десятилетий в теле существует напряжение, тело какое-то время это выдерживает, но потом вдруг это ломается.
И тогда имеет смысл посмотреть, где наши клиенты научились находиться в этом напряжении. Где это является лучшей реакцией и на что.

«Быть не здесь»

Когда дети становятся старше, когда развивается когнитивный аппарат, то появляется возможность других стратегий, других реакций, к примеру, на отца, который пьет, или у которого слишком много стрессов на работе, или родителей нет, так как в семье есть другой ребенок, или ребенок часто болеет и родители реагируют с отвержением на него.
И тогда дети уходят в альтернативные миры. К примеру, в сказочные. И, вырастая, они по-прежнему остаются там – в книгах, в фантастике, в компьютерных играх, социальных сетях.
Или они находят себе такие области, где мир имеет четкое объяснение – например, в технику. Или бывают страстными астрологами, или эзотериками, становятся фундаментально религиозными - потому что это объясняет мир и дает ощущение безопасности.
Причем это всегда модели объяснения мира, которые не допускают наличия альтернативы. Потому что ребенок научился воспринимать вот это сдерживание как безопасность, а если он поддается, становится мягче, это снова дает ощущение опасности. И в зависимости от того, насколько тяжелые были травматизации, все это – гибкость, мягкость, близость, способность услышать другое мнение, довериться - приходится исключать.

Поиск «призвания»

Мы находим детей, которые увлекаются хобби, отправляют туда все свое внимание. Это может быть спорт – он дает телу способ отреагировать, избавиться от напряжения, которое возникает в реакции на фоне этого травмирующего опыта.
Дети могут также диссоциировать. Тогда они как бы не присутствуют на самом деле в мире. Клиенты описывают это так, что у них есть проблемы, чтобы быть «здесь». Они все как-то делают, но это не доходит до них по-настоящему. Или они не чувствуют все по-настоящему, как будто есть что-то между ними и миром.
Некоторые добиваются больших успехов в своем хобби. Выбирают профессию, где у них уже много опыта.
И тогда к нам на терапию приходят клиенты, которые хорошо одеты, образованны и очень умны, потому что это было необходимо – быть очень внимательным и уметь хорошо реагировать. Они говорят «Я не знаю, тут ли я, на месте ли я … может, есть клиенты, которым вы нужны гораздо больше, чем мне? Потому что у меня все в порядке, у меня все нормально в профессии, у меня замечательная жена и дети… Но … я не знаю, это ли мне на самом деле нужно… может быть, мне нужно сменить профессию, или на самом деле что-то не так в моем браке… » - они не могут сказать, чего они ищут.
Это указание на то, что здесь мы говорим о прерванном движении. Все, что снаружи – не наполняет. Это более глубокий поиск, и невозможно точно сказать, что это.

Оригинал взят у 7irinka_club
в Прерванные движения любви (по материалам семинара Урсулы Франке)

Презентность – бытие в текущем моменте

С точки зрения презентности можно сказать, что ребенок рождается в презентности. Когда мы смотрим на детей, они совершенно ясные, они абсолютно здесь и сейчас.
И когда этот ребенок в своей презентности ищет презентности со стороны отца или матери и натыкается на отвержение или отсутствие – то есть там нет того, кто бы посмотрел, того, кто видит – как будто есть что-то между.
Взгляд отца или матери не встречается с ребенком, даже если он туда направлен.

И тогда ребенок учится, что моя презентность нежелательна, ее не хотят. И ребенок делает то, что делают родители – он тоже уходит из своей презентности.

Мы видим, что когда дети уходят в напряжение – а это самая обычная реакция раннего детства, - это напряжение имеет определенные плюсы для ребенка. Если ребенка не держат, не носят, не качают, то ребенок не узнает своих границ, он не получает знаний о границах благодаря другому. Он плохо умеет различать разницу между собой и другими. И тогда ребенок уходит в напряжение, он держит самого себя, и таким образом узнает границы.

Мы знаем, что прикосновение и движение стимулируют мозг, и это достаточно для развития. И ребенок, который не получает прикосновения и движения или получает очень мало, вынужден делать это сам. Он сам уходит в движение.

Поэтому телесность у клиентов с прерванным движением навстречу : потребность в телесном контакте очень высока, и в то же время происходит защита - «ДА ,но все-таки не надо». И можно посмотреть, как это будет, если положить клиенту руку на плечо, или подержать за руку.
Первично тело всегда говорит «ДА, пожалуйста», но голова говорит «Это опасно, это приносит боль, лучше не надо».

Главное наблюдение при прерванном движении – это невероятная амбивалентность.
И тогда нужно пройти вперед, но не слишком далеко. И сразу возникнет «Нет».
И это нормально. «Да» всегда возникает вместе с «нет». Речь идет лишь о том, чтобы попробовать - что произойдет, если мы пройдем немножечко дальше, чем мы доходили до сих пор. И мы всегда можем вернуться назад.
И так постепенно свобода движения расширяется.

Ребенок более «защищен» от прерывания, когда развитие личности достигло определенной ступени. Это приблизительно возраст, когда дети идут в школу. Они уже могут разделять себя и внешний мир. Но травматизация происходит на самом деле всегда, а последствия зависят от тех стратегий преодоления, которые он усвоил.

Также мы видим, что ранняя травматизация имеет более широкое и более глубокое воздействие, она оказывает более сильное влияние на структуру личности, приносит с собой гораздо большее количество симптомов. Чем раньше случилась травма, тем сильнее ее влияние на последующую жизнь.

Перенятые чувства

Третий комплекс – это движения и чувства, которые переняты из системы.
Эти чувства отличаются от вторичных. Клиенты приходят и говорят «Я не знаю, что происходит. Я постоянно нахожусь в депрессии и не понимаю, почему». Или «Я стою рядом с собой и думаю – что она делает?» - то есть у нас есть две идентифицирующие инстанции. Есть я, и есть как будто ещё кто-то.

Мы учимся, когда растем, что все, что есть в нас, это все я, и я несу за это ответственность. И это должно иметь какой-то смысл в моей жизни. Часто бывает так, что что-то во мне не имеет смысла.
И тогда вопрос в том, а для кого это имеет или имело смысл.
«Я работаю (ем) за троих» - а кто те двое? И мы находим братьев отца, которые погибли на войне. Или детей, не переживших блокаду.

К примеру, если речь идет о гиперактивности.
Мы можем понимать это как снятие напряжения. У ребенка присутствует высокий уровень напряжения, если мы видим такое в детях. И мы можем предположить, что это скорее идет от бабушек-дедушек. Его родители – их дети - не в состоянии это чувствовать, но система это показывает в ребенке.

О любых особенностях поведения можно задать вопрос «А где это имеет смысл?», на что это указывает, что нужно ребенку.
И это означает, что что-то нужно системе. Можно предположить, что ребенок пытается что-то уравновесить, указать на нечто в прошлом, что не было увидено.

И это ещё одна тема.

@темы: Детско-родительские отношения

---

[Yin]

06.04.2014 в 17:02

Пишет  Легионер в отставке:

Пишет  raidhe:

14.12.2010 в 02:52

Поверь, кто-то действительно очень хочет, чтобы тебя не было. Чтобы ты умер, задепрессировал себя до смерти, сдался, сдулся, лопнул и никогда не существовал. Познакомься - это Вирм твой идеологический противник. Он ждет твоей смерти, твоего уныния, отчаяния, подталкивает тебя к этому: информацией и дезинформацией, устами твоих друзей и родственников, магнитными бурями и безработицей, ГМО, ОРВИ, войной в Секторе Газа и глобальным потеплением. А когда это случится - тогда он знает, что делать, он все себе уже спланировал: сначала он заберет твою землю, затем выебет и убъет твоих женщин, мужчин и детей, отстрелит твоих пушистых и пернатых друзей, вырубит лес, осушит реки, обычная империалистическая гуманистическая политика, хули. Он подсказывает тебе, шепчет, кричит: да, да, сдайся, сдайся, заболей, умри, тебя уже нет, ты безымянный, ты номер, ты винтик, смирись, делай как все, отдай мне то, что у тебя в руках, не смей менять, не ищи альтернатив, опусти руки, дай выпасть из них тому, что ты держишь в них, тебе некого защищать, ты ничего не можешь, отдай мне все, смирись, не борись, бойся, забей, выполни мою работу, убей себя, побори себя сам!

Когда я слышу, как он так говорит со мной, у меня есть только один ответ: "ХУЙ ВАМ, а не голос мой!".
Желаю и тебе найти нужные слова.)

URL комментария

@темы: Противники

---

[Yin]

Оригинал взят у ludmilapsyholog в Про Макаренко

Зашел вот тут вот http://meshuga80.livejournal.com/248564.html разговор о Макаренко и я вспомнила, что давно обещала про это все написать. Про коллективное воспитание и т. д. Сейчас попробую.

Сейчас меньше, а в советские времена Макаренко был для Системы вождь и учитель. Везде висели портреты, цитаты, копировались какие-то арибуты типа общего собрания, дежурств, флагов, горнов и пр. А я, надо сказть, в детстве очень любила "Педагогическую поэму", наизусть прямо знала. И когда все это "следование заветам Макаренко"  в подшефном дд наблюдала, сильно ежилась, ибо это было похоже на недобрый и совсем недружеский шарж. Тогда, конечно, я не могла все это толком сформулировать, просто осталаось как вопрос. 
Ну, и сейчас на опыт Макаренко постянно ссылаются апологеты Системы, мол, вот что такое коллективное воспитание и какие были результаты. Да только чего-то нет таких сейчас результатов. Я даже не про выпускников, хотя и про это то же, а про сам дух детского учреждения, который у Макаренко был бодрый и радостный, а у нынешних -- тоскливо-обреченный.

Первое откровение пришло, когда я стала работать в семейном устройстве и понемногу понимать, что происходит с ребенком, оставшимся без семьи и попавшим в учреждение. Вдруг я подумала: у него-то, у Макаренко, дети были совсем другие. Самые младшие из его воспитанников --- "малыши" -- это подростки 13-14 лет. Большинству 15-17, кому и все 19. Отсчитываем назад несколько лет беспризорности, ну, три, ну пять. Это значит, что до 9-14 лет это были обычные дети, жили с мамой и папой, дома. Осиротила их гражданская война, тиф, голод -- словом, стихийные бедствия. Их отцы не били их спьяну и не насиловали, их матери от них не отказывались, младенчество в др, госпитализм, расстройство привязаанностей, энцефалопатия, фетальный алкогльный синдром и прочие "прелести" к ним не имели никакого отношения. Здоровые, нормальные пацаны, только вшивые и матом ругаются. Так и сейчас вам любой воспитатель дд скажет -- если ребенок попадает к ним после 9-10 лет и в семье ничего такого ужасного не было, это будет золотой ребенок. Да, ему будет плохо, но потом он как-то сможет найти опору, пережить, перетерпеть и вырастет вполне жизнеспособным и хорошим человеком.

Идея "сжечь прошлое", так любимая Макаренко, который прниципиально не читал личные истории детей и запррещал спрашивать своих воспитанников о прошлом, тоже из другой жизни. Сжечь вмсете с завшивленными лохмотьями годы беспризорности, скитаний, одиночества, страха -- вполне себе грамотно с психологической точки зрения. Так некоторые дети, попав в семью, сжигают или рвут детдомовские фотографии и вообще не хотят вспоминать, что они там были. Обратите внимание, нигде у Макаренко не идет речь о том, чтобы "сжечь" воспоминания о семье. Их не теребили, но они у детей были, и служили внутренним ресурсом, давая силы, а не истощая. У наших сирот воспоминания о семье бывают очень сильно разные. И их не "сожжешь" просто так, не забудешь, это не то, что с тобой "случилось", это твоя семья, часть самого тебя. 
Травму беспризорности моржно вылечить красивой, чистой, разумной, простроенной жизнью. Жизнь, организованная Макаренко, была хорошим противоядием хаосу, грязи, беззащитности и безотвественности бродяжей жизни. Неудивительно, что дети в общем и целом с благодарностью принимали этот шанс "вернуться в колею" и довольно быстро адаптировались. 
Излечить семейную травму нельзя никаким коллективом. ,Если "не читать истории" современных сирот, поведение и состояние ребенка будут просто непостижимы и работать с ними будет невозможно.  Макаренко мог питать иллюзии на этот сче по одной простой причине -- детей с семейной травмой, с искалеченной привязанностью, среди его воспитанников практически не было.

В состоянии острого горя дети к Макаранко тоже не попадали, обычно онии теряли семью задолго до помещения в колонию. В книге Фриды Вигдоровой "Черешенки", про ученика Макаренко, Семена Калабалина (Карабанова в книжке), очень интересно описано, как в 30-х  годах стали поступать дети, только что оторванные от родителей (раскулачивание, репрессии, конечно, в книге прямо о причинах не говорится). И педагоги были в растерянности, столкнувшись с детьми в состоянии острого горя, опыт Макаренко им тут ничем не мог помочь, помогала интуиция и обычная бабская жалость. Если судить по книге, интуиции и любви к детям хватало, чтобы тупо не воспроизводить традиции и не заставлять бросать в костер вещи, на которых была маминой рукой сделана штопка " любовно подобранными в цвет нитками". Надеюсь, и в жизни так было., хотя уверенности нет. Сильно немолодой уже нынче Антон Семенович Калабалин, последователь дела отца и названного деда (в книжке маленький Тосик), производит, надо сказать, тяжелое впечатление. С большим пафосом говорит, что он еще не отдал из своего дд в семью ни одного ребенка и не собирается, и что блажь все это семейное устройство. Сам, между прочим, вырос с мамой и папой, в отдельной квартире, а не в группе. Наверное, от этого у него и сформировалось идеализированное мнение о детском доме как образе жизни, плохо ли: и теплая мама под боком, и товарищей куча прямо во дворе. Директорский ребенок -- всегда любимец воспитанников, да еще малыш. В раю товарищ вырос, несмотря на военные годы, а это неполезно для общего развития.

В прниципе, всего этого уже достаточно, чтобы сделать вывод, что идеи и практика Макаренко и нынешняя система сиротских учреждений - две разные планеты от слова "совсем" и вешай-не вешай портреты, ничем нам этот интересный и талантливый педагог не поможет.

Но все еще сложней с этим самым коллективным воспитанием.
Сейчас убегаю, допишу ближе к вечеру вторую часть.

 

Оригинал взят у ludmilapsyholog в Про Макаренко-2

Срочное дело мое перенеслось, так что продолжаю.

Итак, коллективное воспитание. Очень часто его противопоставляют семейному. Типа, или ребенку в семье расти, или в коллективе, и как лучше. И часто сторонники семейного устройства используют само выражение "коллективное воспитание" как ругательное. А их опоненты, наоборот, как хвалительное и страшно гордятся -- мол, у нас как у Макаренко, а у него было круто.
Давайте наведем резкость.

Другой пламенный человек, Юлиус Фучик, писал в своем "Репортаже с петлей на шее", не поручусь за дословность цитаты, но примерно так: один коммунист -- это просто человек. А два коммуниста -- это уже коллектив, это сила, сломить которую очень трудно, и пусть гестапо не надеется.
Кстати, абсолютно правильно сказано. Только зря приписывал это свойство исключительно коммунистам. Все точно так же работает в случае с антикоммунистами (проверено на опыте), и любыми прочми другими "истами" и не "истами" тоже. Страшная сила, да. Собственно, про это пресловутая притча про веник, который тщетно ломали бедные братьтя по велению папы. Ибо если не двое, а больше -- так вообще. Начнешь ломать -- обломаешься.
Но вот вопрос: что именно называть коллективом? Любая ли группа людей -- коллектив? Достаточно ли собрать много детей вместе, чтобы это стало "коллективным воспитанием"?

И вот тут все оказывается, как обычно, "с точностью до наоборот". Коллектив -- это не просто люди, собранные или случайно оказавшиеся в одно время в одном месте. Это группа, объединенная общей целью, способная к самоорганизации и саморегуляции, к осознанному целеполаганию и достижению поставленных целей. Цели могут быть благие или нет, но если нет общей цели (множества целей) , которую нужно достичь именно собственными усилиями, это не коллектив.
Далее. Коллектив -- это группа, которая имеет внутреннюю структуру и четкие внешние границы и не допускает управления ее отдельными членами извне, минуя эти границы То есть любая внешняя сила, которая попыталась бы воздействовать на отдельного человека, входящего в коллектив, огребла бы сопротивление, стократ превышающее возможности этого самого человека. И силе пришлось бы иметь дело с группой в целом, хочет сила этого или нет. Собственно, именно в этом свойстве коллектива и состоит причина неудачи, которую Фучик предрекал гестапо. (Оборотная сторона этого силы -- сила группового давления на самого человека. Коллектив дает защиту от внешнего воздействия, но против норм и ценностей самого коллектива тоже не очень попрешь. Это вообще очень важное обстоятельство, но о нем чуть позже)

А теперь скажите мне, люди добрые. Ну, какой коллектив и какое коллективное воспитание могли быть при совке? Да кто ж это допустил бы? Чтобы они, значит, границы установили, и ни-ни, не покомандуй каждым напрямую? Вы чего?
Принципиальная установка совка -- атомизация общества. Чтобы каждый, один и голый, предстоял перед мощью государства в лице неважно чего, школьного учителя или парторганизации. Собственно, и семья в тоталитарных обществах всегда под прицелом и подозрением, потому что семья -- это прежде всего границы, а границы -- как красная тряпка для быка. Никаких горизонтальных связей, вертикаль везде и во всем. Чтобв всех всех сдавали, никто никому не доверял, чтобы отчет всегда напрямую перед начальством, а больше трех не собираться, если это не пионерский сбор.
Цели они будут сами себе полагать! Разбежались! Кто их знает, что за цели это будут? Нет, все нужно заблаговремено возглавить, все группы должны формироваться сверху и принудительно, цели им тоже должны спускатьлся сверху, а назвать все это дело "коллективом" чтобы никто не догадался -- ну, это известная технология. Сломать живую общину, сделать ее муляж -- колхоз. Долго ли умеючи. (В этом, кстати, отличие совка от, скажем, николаевской России, когда все живое тоже закатывалось в асфальт, или что там у них было под рукой, но муляжей  тонкого уровня создавать еще не умели. Ограничивались тупой показухой и всяко разными поручиками Киже. )
Даже и у Макаренко коллективное воспитание просуществовало недолго. Товарищи из ЧК быстро довольно просекли, чем тут дело пахнет, и приняли меры. Сначала ему пришлось оставить колонию, а потом и коммуну Дзержинского. И светила ему Лубянка по полной программе, но Бог на человеком сжалился -- Макаренко умер от сердечного приступа в электричке, ехал в Москву по срочному требованию начальства. А на перроне его уже ждали, чтобы арестовать. Получили трул. Обломались, гестаповцы-то...

А ведь у Макаренко как раз были все признаки настоящего коллектива. Дети сами принимали решения. Они сами распоряжались деньгами. Они могли не согласиться с мнением заведущего (самого Макаренко) .
С целополаганием тоже все в порядке. Сами работали, и не какие-то там поделки в воспитательных целях мастерили, а пахали не по-детски, на сельском хозяйстве в колонии, а потом аж завод построили и фотоаппараты делали. При это менеджмент тоже был за ними -- и в работе, и в организации быта и развлечений. Потому что от государства им полагался самый мизер, для скучного прозябания впроголодь. И они знали: если хотят жить красиво и интересно, надо впахивать. И, кстати, вовсе не возражали.
Теперь что у нас. В 80-е годы еще можно было найти дд или интернат со своим прусадебным хозяйством и мастерскими. В начале 90-х еще. Потом вдруг оказалось, что это -- эксплуатация детского труда. Все практически запретили и закрыли. Зато куча кружуов. Бисероплетение, блин. Дети лезут на стенку и нюхают морилку. А кто б на их месте не нюхал?
Самоуправление. Что дети могут сами решить про свою жизнь в интернате? Ответ: ничего. Вообще. Даже будут ли они футбол смотреть вечером в субботу, решает воспитатель. Когда-то игрались во всякие "детсоветы", сейчас и играться перестали. Может, и лучше, хоть все честно: казарма и есть казарма.
Помню я это "общее собрание" в том самом подшефном ташкентском детдоме. Все по канону.  Все собрались в круг. Провинившихся вызвали "на середину". И тут выходит директор и начинает их ругмя ругать. Те бедолаги стоят, изображая всем видом стыд и раскаяние. Вокруг народ скучает и ждет, когда все кончится. Но так просто  не отвязаться -- директор заставяляет "массовку"  три раза крикнуть "позор". Чтобы коллективно воздействовать, мать твою. Как завещал Макаренко.

Кто-то все еще будет настаивать на противопоставлении семейного устройства и "коллективного вопитания"? Невозможно противопоставлять то, что есть, тому, чего нет. Так что вопрос можно снять с повестки дня.

Но и это еще не все.
Я-то как раз думаю, что  коллективное воспитание детям жизненно необходимо, и вовсе не только сиротам. А почему -- я в следующем посте напишу, а то у меня глючит ЖЖ, если слишком длинно. Наверное, он поклонник Чехова ...

Оригинал взят у ludmilapsyholog в Про Макаренко-З

На самом деле эта часть уже будет не вполне про Макаренко, но про коллективное воспитание.

Итак, детям это нужно. Особенно в подростковом возрасте и преподростковом.
Просто такова задача развития. Лет до 10 - 12 для ребенка его миром является семья. Самыми значимыми людьми -- родные. Они же авторитеты. Потом ему становится пора переориентироваться на группу сверстников, это просто необходимый этап взросления и подготовки к жизни.
В архаичных обществах дети этого возраста уводились из семей, они жили вдали от поселения племени, в глуши, в так называемых "лесных домах", девочки и мальчики отдельно. С ними занимались жрецы -- самые лучшие, самые мудрые люди племени --  учили ритуалам, охоте, и всякому еще нужному. Традиция "лесных домов" получила отражение во многих волшебных сказках, самая известная у нас -- переложеннная Пушкиным "Сказка о мертвой царевне и семи богатырях".
Период обучения в лесном доме был частью процесса инициации, перехода из детсва во взрослость. Поскольку считалось, что при этом ребенок умирает, а на свет появляется совсем другой человек -- взрослый, то все время прохождения обучения и обрада дети находились как бы "в другом мире", в мире мертвых, в мире предков. Их не должны были видеть другие члены племени, они не могли есть обычную пищу. Держали их довольно строго, если не сказать -- сурово. Многие обычаи более поздних времен, например, спартанские, восходят как раз к инициационным практикам. Бывало, что и до смерти "заучивали", если не рассчитывали силу воздействия. Дедовщина, конечно, имела место, и была нормой . Она не воспринималась как унижение, а просто как евстественное проявление внутригрупповой иерархии, как испытание мужества и воли. У девочек свои испытания были, скорее на терпение и выносливость. Вообще, как почитаешь, жесть. Астахова на них не было.

Так вот. В наше время гуманистических ценностей и прав человека  детям все равно это нужно. Ну, не прям ровно это, но что-то вроде. Чтобы группа, чтобы тайна, чтобы вдали от обычных взрослых, но во главе с необычным, чтобы страшно и трудно, и чтобы преодолевать себя. Чтобы один за все и все за одного, и общее дело, и все мы братья (жители лесных домов так и назывались -- "братьями". И символика, и ритуалы, и точная грань между "своими" и чужими". 

Кто умеет это в них увидеть и с этой потребностью работать -- у того получается с подростками. Хоть "Тимура и его команду" вспомнить, хоть коммунаров 60-х годов, хоть Крапивина, хоть из самых современных - "Гвардию тревоги" Мурашовой. У Макаренко этого много было, от довольно высокого уровня насилия внутри колектива, до запрета на "романтические отношения" -- все девочки -- сестры, ни-ни ("стань нам милою сестрою". Ну, и ритуалы, конечно, хитроумные правила, форма, внутренняя иерархия. Самое то.
Это нужно, это заложено природой, это потребность возраста,  без этого дети задыхаются. Всякий, кто работал в школе, знает, как тяжело иметь дело с 7-9 классами. Особенно с мальчиками. Все время не оставляет ощущение, что им НЕ НАДО ЗДЕСЬ БЫТЬ. Они должны быть там, в лесу, в пампасах. Прыгать, бегать, драться, испытывать себя. Не нужен им на хрен учебный план, и ЕГЭ и все вот это. И кто-то еще удивляется, что они срывают уроки? Девочкам легче -- пребывание в школе вообще очень похоже на те инициационные испытания, которые предназначались девочкам. Терпение, неподвижность, молчание, безоговорочная покорность.  Помнится, надо было все менструальные дни просидеть в крохотном шалашике, ни с кем не говорить, не шевелиться, ни на кого не смотреть. Чем не дисциплина на уроке? Так что они,  можно сказать, свое получают
А когда какие-то способы реализации перекрыты, потребность всегда находит выход в изуродованных формах. И мы получаем "Чучело", скин-хедов, бешеных фанатов и много еще чего малоприятного.
Дети все равно объединяются, но это никто не называет "коллективом", потому что выглядит не комильфо. А по сути -- и есть коллектив, только злой, объединенный негативной целью и не облагороженный присутствием мудрого жреца. А то и манипулируемый втихаря каким-нибудь "жрецом", цель которого -- не помочь детям вырасти, а поюзать их молодую силу и безбашенность.
Проходит время, потребность реализется, лучше ли, хуже ли, позитивно ли, негативно. Наступает юность. Принадлежать группе больше не хочется. Хочется быть взрослым, индивидуальностью. Мжно и о ЕГЭ подумать. Если успел побыть подростком. Если нет -- дети часто застревают в этой стадии "принадлежности другому миру", иногда лет до ... до многих, в общем.

Коллективное воспитание -- штука серьезная. Она пугает, потому что сила действительно велика, а искусство управления этой силой похоже на винд-серфинг -- оседлать волну. И именно потому его не особо привествуют, предпочитая заблаговременно подменять суррогатами. Как это произошло, например, с тимуровским движением, которое из тайны превратилось в обязаловку, из него сразу ушла энергия и оно почило во бозе. Я уж молчу про всяких наших-ваших и прочих пионЭрах...

Но даже если бы вдруг все захотели, чтобы оно было, не так-то это просто. Предки, напоминаю, выделяли на эту работу лучших. Самых-самых. С харизмой, опытом, смелостью. И где ж их столько взять? Макаренками поле не засеяно. Отдельные инициативы такого плана все время возникают, сколько-то живут и гаснут, и это правильно. Они и должны быть временными -- это же возрастная потребность, она изживается. Только должны быть условия, чтобы все время возникали новые. Для новых детей. С другими идеями, целями, ритуалами, лишь бы живые.

Осталось еще одно: что все это значит для семьи.
И тут мы опять прерываемся на нерекламную паузу, иду забирать дите из школы.
Продолжим, но это уже будет совсем не про Макаренко.

Оригинал взят у ludmilapsyholog в Уже не про Макаренко

Ну, и последний кусок про коллективное воспитание.

Отсутствие ппроцедуры инициации и института "лесных домов" или чего-то подобного отражается и на обычных семьях тоже.  Подросток 13-16 лет, который рвется к самостоятельности, который жаждет "подвигов и атак", вынужден сидеть у маминой юбки и просить у папы стольник на кино. Его могут отчитать, запретить гулять, чмокнуть в щеку без разрешения и вообще. Это ненормально. Как себя вести в этой ненормальной ситуации не знают на взрослые, ни дети. Постояннно происходят конфликты.

Потому что не дело молодому льву оставаться во власти родителей. У него начинается стресс и крышу сносит. Это опять-таки на глубинном уровне заложено. Взрослый самец, который защишал детеныша, может наброситься на подростка. Особенно если тот начинвает "права качать" или свой половозрелый статус демонстрировать. Поэтому в природе подроски подальше держатся от взрослых самцов. А наш подросший детеныш вынужден не только находиться рядом, но и поностью зависеть от этого самого  взрослого самца. Стресс неизбежен.
Взрослым не легче. Доказано, что один из самых неприятных запахов для человека -- запах пота его собственного ребена, достигшего половой зрелости. То есть майка чужого ребенка просто пахнет, а своего -- невыносимо воняет. Это заложенный природой механизм предотвращения кровосмесительных связей. Очень хитро задумано. Только люди природу перехитрили и самозабвенно ругаются со своими детьми на тему "к тебе в комнату нельзя зайти, такой духан стоит". Вместо того, чтобы отпустить из дома, ибо -- пора.  

Конечно, люди могут быть добры и умны, и они все это по возможности смягчают и сглаживают, и мы все же не животные, нас больше гораздо с детьми связывает. Поэтому глотки не перегрызаем. Но нервы друг другу трепем. Кстати, в тех странах, где принято в 15-16 лет отправлять детей из дома на учебу, скандалов между подростками и родителями намного меньше. К сожалению, далеко не все люди добры и умны, так что семейное насилие между родителями и подростками -- очень и очень распространенное дело. Причем агрессором выступает то одна сторона, то другая. Про эмоциональное насилие и речи нет. Норма жизни.

Еще одно последствие отложенной сепарации (отделения) -- ненормальная отвественность родителей за дела детей после 14-15 лет. Я  всегда офигеваю, когда в школу вызывают родителей страшеклассников. Вот что, по мнению, школы, они должны сделать, чтобы Петя (1м 85 см роста и усы) делал уроки? А с родителя спрашивают за успехи Пети, за поведение Пети, за здоровье Пети. Ничего нет хуже, чем  находиться в ситуации, когда ты отвечаешь за что-то, но от тебя ничего не зависит. А потом удивляемся, почему родители подростков такие нервные...

В общем, хреново это все. У кого-то есть характер и харизма удерживать ребенка в подчинении лишние несколько лет. Вынесем за скобки, насколько это полезно для ребенка, но хоть так. У кого-то хватает коммуникативных талантов избегать резких конфликтов и договариваться, на полутонах, на сочувствии, так сказать, в память о недавней нежной любви между родителем и ребенком. У большинства -- не получается. И родитель с подростком огребают несколько лет непонятных отношений, унизительных или для одного, или для другого. И неизвестно, что для ребенка хуже и мучительней -- когда он сам "под каблуком" или когда он, не зная, что же делать, берет нахрапом верх над родителями и видит их отчаяние и слабость. Кстати, как писал тот же Макаренко, нет никого несчастнее ребенка, победившего собственных родителей. И тут он был прав.

Как, если была возможность, было бы правильно?
Если приводить пример, всем известный, то это, пожалуй, мир, созданный Роулинг. До 11 лет ребенок с родителями, напихивается их любовью по самые уши. Потом письмо, Хогвартс. Родители -- на каникулах. Учеба серьезная, таинственная, довольно опасная. Никто не делает переполоха из сломанной руки или спаленной брови. Нормальный процесс. Правила строгие. При это свобода собраний и объединений. Иерархия. Традиции красивые и овеяны легендами. Опасная и жесткая игра в квидич. Азартное соревнование между коллективами (факультетами). Учителя -- мудрые и вообще волшебники. Что еще надо для счастья? Конечно, при таком раскладе  и совершеннолетие может быть в 17 лет, дети вполне готовы. Кстати, волшебные родители эту дату свято чтут -- стукнуло семнадцать -- лезь хоть к черту в пекло, мама будет глотать слезы, но не запретит.
Собственно, к подобной мысли приходили многие фантасты, те же Стругацкие. Но они предлагали коллективно влспитываать годовалых, пока родители бороздят просторы Вселенной. Без комментариев.

К сожалению, сейчас западная (и наша) цивилизация развивается совсем по другому сценарию. Возраст совершеннолетия все отодвигается, детей все более рьяно охраняют и оберегают, работать запрещено, одним гулять запрещено, набивать шишки запрещено. Они частично находят отдушину в пресловутых неформальных объединениях, всяких готах-эмо-панках. Частично идут в антиглобалисты и другие протестные движения и жгут Макдональдсы. Частично капитулируют и сдаются, тупо сидя перел компом с пивом. Лишние люди. Онегин нервно курит в углу. Эти -- гораздо лишнЕе.

Оговорка.
Все это, конечно, справедливо именно для семейных, вполне благополучных детей. Если у ребенка был опыт депривации, потери, амбивалентных отношений, все несколько иначе. Впрочем, согласно Роулинг, и для таких детей Хогвартс был спасением.
Что касается наших детдомовцев, видели бы вы, как они расцветают в подобных условиях, пусть в миниатюре. В том же центре "Вдохновение", в тех же лагерях нестандартных, правильно сделанных. Им тоже нужны волшебники...
 

@темы: Воспитание

---

[Yin]

Оригинал взят у lual в Драма одаренного ребенка и судьба обычного взрослого

Часть 4, обо всем и ни о чем

Зря ты с нами связался, Лукавый.
Любить научился -
так, глядишь, и умирать научишься.

Г.Л. Олди,
"Герой должен быть один"


Всем нужен пример.
Но кто-то должен начать
для того, чтобы у других был пример.

Одна умная женщина, имени которой я не знаю.

Ехала сегодня в клинику на очередной поспеоперационный осмотр. Рядом со мной в автобусе прекрасная отроковица лет 16-17 голосом из греческой трагедии рассказывала другой отроковице про какого-то Витьку, которому она, отроковица, уже три смс-ки подряд отправила- а он не отвечает. "Обиделся, наверное", - резюмировала рассказчица. По ее тону было совершенно очевидно, что неизвестный Витька уже совершил все возможные преступления против морали и нравственности; осталось только решить, какое из преступлений является более тяжким - то, что он не ответил на смс, или то, что он может быть способен обижаться.
Попал Витька, - подумала я. - За него уже все решили, приговор вынесли и вот-вот начнут приводить в исполнение. Отроковица единым мигом отструктурировала ситуацию, начисто исключив из нее любые причины отсутствия немедленного ответа, не связанные не с нею. Или, наоборот, связанные. С тем, что это она сама неведомому Витьке где-то на хвост наступила. Теперь ему остается лишь жить "в предлагаемых обстоятельствах". Или драпать. И из обстоятельств, и из отношений.
Отроковица, впрочем, тоже попала, она ведь искренне будет негодовать и страдать. Не из-за самое Витьки - самое Витька ей интересен чуть меньше, чем прошлогодний снег - а из-за того, что Витька не исполнил то, чего от него ждали...

Младенцы - существа абсолютно эгоистичные, полностью лишенные человеколюбия и сострадания к ближнему. Голова у них еще маленькая, все эти высокие материи вместить не способна и существует для того, чтобы в нее есть и из нее кричать. На личные, семейные, социальные и профессиональные обстоятельства мамы младенцу глубоко плевать, в его мире ничего подобного не существует; существуют только его потребности, которые мама должна удовлетворять. Вне зависимости от любых своих обстоятельств.
Этот этап "первичного нарциссизма" - необходимое условие для нормального развития ребенка. Если он проходит нормально - т..е. если мать потребности удовлетворяет; то ребенок оказывается достаточно безболезненно способен перейти на следующий этап. Где мамка оказывается живым и отдельным человеком, тоже с потребностями, который может уходить и возвращаться, сердиться и радоваться, уставать и быть бодрой... и все это является просто частью жизни и отношений, а не концом света.
Если мать игнорирует потребности, на первом этапе - ребенкины, на втором - собственные, то разделиться с такой матерью и начать ее воспринимать отдельным человеком оказывается невозможно.
От матери, из которой любую крошку ресурса приходится выдирать с боем, страшно даже отвернуться, не то, что отдалиться; потому как повернешься обратно - а там уже ни мамки, ни ресурса, исчезли, растворились.
От матери, которая всё впихивает в деточку быстрее, чем деточка успеет дотумкать, что она этого хочет, тоже не уйдешь - куда ж такому беспомощному да немощному без мамки-то?

В общем, всё. Стоп машина, сбой программы, дальше дороги нет.

А поскольку все дети очень хотят нравиться родителям - поскольку полностью зависят от их благосклонности и готовности делиться своими ресурсами- то они чем дальше, тем больше начинают демонстрировать то поведение, о котором их скрытым образом просят родители.
Ребенок самоотверженной мамы все больше и больше впадает в беспомощность и зависимость.
Ребенок отвергающей мамы все больше и больше демонстрирует "самостоятельность". Именно так, в кавычках. Потому что это самостоятельность не настоящая - до настоящей там еще очень далеко - а "искусственно сделанная". В угоду маме.
Эти дети растут физически, обзаводятся половыми признаками, профессией, способностью иметь собственных детей... сохраняя душевный мир очень маленького ребенка и центром этого мира по-прежнему остается мама.

И тут совершенно не суть, идет ли человек по жизни с арией "Мама всегда права",
или годами-десятилетиями изображает протестный электорат, маршируя с плакатом "Мама - плохая!" -
суть в том, что человек зациклен. На поклонении маме, либо на борьбе с нею.

Вернее - не на самой маме, а на сгустке своих эмоционально насыщенных воспоминаний, вынесенных из детства.
И именно поэтому оказывается не способен взглянуть на маму взрослым глазами.
Увидеть в ней не могучее или грозное божество, а обычную тетку. Которая где-то была права, в чем-то ошибалась; что-то делала хорошо, а в каких-то вопросах катастрофически лажала.

Чем больше и насыщеннее сгусток, тем сложнее увидеть за ним что-то еще.
Если в глаза светит яркий прожектор, а в уши бьет какой-нибудь хэви-металл, то вряд ли получится любоваться ландшафтами и наслаждаться пением птичек.
Не до того.
чтобы все то увидеть и услышать, нужно сперва погасить прожектор, вырубить "металл" - и дождаться, пока глаза и уши вернуться в нормальное состояние.

Собственно, это и есть ответ на любимый многими вопрос "что делать?".

Изложу поэтапно. Сразу оговорившись, что изложенное - это не кремлевская таблетка и не инструкция, которую надо выполнить пошагово - и будет вам счастье. Личности не штампуют на конвейере, каждый человек индивидуален и для каждого клиента всегда приходится изобретать новую психотерапию.
Посему изложенное - это просто общий набросок карандашным пунктиром, который в каждом отдельном случае необходимо заполнять и дополнять по-разному.

Итак:

Пункт 1. Разобраться с эмоциями.
Это далеко не всегда просто, эмоций может быть много - в том числе, и таких, наличия которых индивид сам в себе не предполагает. Ибо не вписывается это наличие в то, что он привык о себе о думать.

Пункт 2. Подвести баланс.
Уже на холодную голову, ибо эмоционэль и бухгалтерия - вещи малосовместные.
На сегодняшний день ситуация такова:
- получено от родителей - то-то
и не надо тут поднимать шума о том, что не было получено совсем ничего; судари и сударыни, если вы дожили до своего нынешнего возраста, не спились, не скололись, не попали в психушку, не суициднули и никого не пристрелили - значит, какой-то кусок необходимого вам все-таки дали.
- не получено - и остается в дефиците - соответственно - то-то.

Пункт 3. Списать убытки.
Признать, что столько-то лет было прожито с дефицитом - и ничего тут не поделать, потому что все эти года уже в прошлом.

Пункт 4. Решить, что вы со всем этим хотите делать дальше.
Продолжать ли жить с дефицитом или идти учиться тому,, чему не научили родители - неважно, будет ли это умение играть на рояле или способность выстраивать отношения.

А поскольку в этом месте сова - не тактик, сова- стратег, то в нем вполне логично звучит следующий вопрос: "как?". Как все это сделать?

Господа и дамы, озадачивающиеся этим вопросом, перечтите то, что написано перед нумером 1 - и идите на терапию.
Вопрос "как?" - это компетенция психотерапевта и его супервизора, они оба именно за это деньги получают.

@темы: Нарциссизм

---

[Yin]

Оригинал взят у ameli39 в Нарцисс: ускользание из отношений...

"Нарцисс страстно нуждается в близких, принимающих отношениях, тех, что ему так и не удалось выстроить с его собственными родителями. Он часто неудержимо стремится к слиянию в тайной и безуспешной надежде заиметь собственное «Я» через слияние с другим, при этом одновременно у него присутствует страх того, что его «Я» при слиянии будет поглощено другим и исчезнет. Он никогда не способен открыться до конца, довериться, и понятно почему: в детстве, когда он был так открыт и незащищен, его ранили осуждения и критика его родителей, его «Я» было субъективно уничтожено невниманием, игнорированием, унижением. Для него довериться – значит подвергнуть себя колоссальному риску, и потому нарцисс скорее ищет тех, кто может слиться с ним, он же всегда на страже собственных границ, и слияние с ним всегда иллюзорно.


Истинная близость подразумевает Встречу двух глубоких и подлинных «Я», но «Я» нарцисса отчужденно от него самого, вместо него он ощущает лишь пустоту, и потому Встреча с ним невозможна. Партнер в отношениях догадывается о наличии подлинного «Я» нарцисса и ему очень хочется до него «добраться». Вот почему нарциссы так притягательны. Их партнеры «заинтригованы» невидимым, но где-то присутствующим «Я», и они старательно «отогревают» замерзшее сердце Кая в бесперспективной надежде на Встречу. Полагаю, что без психотерапии это редко кому удается.
Если нарушения выражены, то отношения в результате становятся разрушительными для обоих. Партнер нарцисса, годами отдавая мегатонны любви, заботы, принятия, взамен получает редкие вспышки благодарности, нежности и признания вперемешку с постоянным обесцениванием и недовольством. От постоянной шрапнели несправедливых оценок и комментариев партнер начинает терять силы, угасать, болеть, стареть, устав от родительской роли по обеспечению безусловной любви и принятия. Но партнер никогда не сможет заменить нарциссу «хорошего» родителя, сколько бы лет ни ушло на безусловную любовь.
Отчаявшись получить всеобъемлющую любовь, которая так и не способна отогреть обледенелое сердце, ибо она не есть любовь материнская, нарцисс начинает искать хотя бы признания. Для этого ему не нужны близкие отношения, для этого нужны поклонники. Смена поклонников или поклонниц – это то, на чем, как правило, и останавливается нарцисс. В какой-то момент он готов поменять любовь на восхищение. Ему как бы становится «достаточно» поклонения. Его подлинное «Я» уже никого не интересует, до него никто не «докапывается», никто не «отогревает», просто восхищается и все. Важно лишь, чтобы поклонников всегда было достаточно, но если они начинают пропадать, то он готов быть с любым, кто восхищается, вне зависимости от того, чем за это ему приходится платить."
автор И.Млодик " Мучительный путь нарцисса"

@темы: Нарциссизм, Близость, Отношения

---

[Yin]

Оригинал взят у anastasiya_um в Инструкция по пользованию тупиком

Если Вы какое-то время двигались в выбранном направлении, а потом оказались в тупике (жизненном или уличном, не важно), Вам нужно сделать следующее:

1. Осмотреться по сторонам, чтобы убедиться, что это тупик и нет дороги, сворачивающей вправо или влево


2. проанализировать, как именно вы сюда попали, восстановить в памяти Ваш маршрут движения, настроение с которым Вы шли и другие факторы, которые как Вам кажется, могли повлиять на произошедшее с Вами


3. спланировать, какие из этих действий нужно сделать иначе, чтобы такого с Вами больше не произошло.
   Теперь нужно прекратить анализировать и переходить к действиям


4. осмотреть тупик более внимательно на предмет открытых и закрытых дверей и окон, через которые можно пройти дальше


5. осмотреть тупик еще раз на предмет наличия лазов: щелей в стене, подкопов, вынимающихся кирпичей


6. попробовать разобрать стену, отковыряв кирпичи ногтями


7. попробовать пробить стену тяжелым предметом или, в его отсутствии, головой


8. громко кричать и ругаться (можно совмещать с предыдущими пунктами), можно плакать.
   Ни в коем случае не повторять п.п. 1-7 больше одного раза


9. сесть лицом к стене и честно признаться себе, что это тупик. Вы пришли


10. ждать просветления или новых идей по выходу из тупика (ждать не дольше, чем заняли у Вас все предыдущие действия)


11. если идея появилась, действовать собразно ей (не повторять больше 2 раз)


12. если идеи не приходят, повернуться на 180` и идти обратно до ближайшей развилки


13. на рзвилке выбрать другую дорогу, пометив ту, где вы уже были, красной ленточкой или красным шнурком


14. если увидите красную ленточку, больше туда не ходить, Вы там уже были и сделали все возможное, чтобы пройти

Внимание! Каждый из перечисленных пунктов, не рекомендуется повторять в одном и том же тупике более 1 раза.

@темы: Тупик, Проблемы

---

[Yin]

Оригинал взят у danilling в меньше ада

Люди сидели в кафе, и вдруг к ним подошли и потребовали снять одежду. С надписью, которая не устраивала требующих. Требовали долго и агрессивно, с угрозами, попытками вырвать стул и куда-то вывести. Приехала полиция, но особо не помогла. Потом еще были истории со срыванием одежды с "неправильными" надписями на улицах, истории про спиливание крестов - в общем, "больше ада", как говорится. 

Как вам такие ситуации? Кого-то ситуация в "Му-му" покоробила, кого-то встревожила, кого-то ожесточила, кого-то порадовала, а кто-то говорил - достали вы со своими Pussy Riot. Реакции совершенно разные. Но почти все говорили, что всё, началось. У меня тоже была своя реакция, и у моей коллеги и партнера по совместным проектам Елены Аксеновой doggytalking. Мы по этому поводу собрались в кафе  и вдруг к нам подошли  и обсудили выложенный в сети ролик со скандалом в "Му-му". Обсудили, как эту ситуацию можно воспринять психологически? Что началось, и как теперь жить? И как реагировать, внутренне и внешне, если от вас требуют снять что-нибудь - балаклаву или крест. Когда на вас пытаются оказать давление и применить психологическое насилие.

Предлагаем наш диалог. Д. - Данила,  Л. - Лена.  Получилось некороткое чтиво, но для удобства мы разбили на короткие фрагменты. 

1. Люди против людей или идеи против идей?

Д: Как ты восприняла этот ролик?

Л: Я увидела ситуацию, в которой не могут договориться две оппонирующие стороны. Мне показалось, что молодые люди из группы православных стремятся не просто защитить свои ценности от посягательств, а утвердить их в качестве доминирующих, расширить зону их влияния. Для этого выбраны такие методы как давление на оппонентов, спекуляция на истории и праве, обещание последствий, звучащее довольно угрожающе - «За это придётся ответить»... Вторая сторона, т.е. ребята, сидящие за столом, занимает скорее оборонительную позицию.

Д: По сути - это навязывание православной группой своей воли, причём аргументированное, мотивированное и словно бы даже концептуальное: «Мы вам навязываем свою волю, потому что мы считаем, что наша воля правильная. Вы нарушаете наши ценности, предаёте нашу Родину, память предков...». Я слышу в этом некий месседж: «Всё наше, Вы не имеете право это нарушать”. Перед нами общественный конфликт, перенесённый в бытовое пространство. Я думаю, здесь можно говорить об эмоциональном насилии, потому что есть элемент давления, принуждения.

Л: Если абстрагироваться от конкретики и посмотреть на ситуацию с некоторого расстояния, то можно увидеть, что спорят не люди, а идеологические тренды. Сейчас идёт усиление православного тренда как некой консолидирующей идеи. На мой взгляд, возмущённые люди в «Му-му» представляют именно этот тренд. В то время как их оппоненты яляются частью другого тренда, условно назовём его «либеральный». Но для нас это менее важно, чем действия людей, их реакции.

Д: Временами «требующие» пытались втянуть сидевших за столом молодых людей в спор. Были моменты, когда ребята что-то возражали православным, но в основном, они занимали нейтральную позицию, не вовлекались.

Л: Если молодые люди, сидевшие за столом, включались-таки в дискуссию, «требующие» тут же за это цеплялись и начинали искать в их словах что-то незаконное, неправомерное - не одно так другое: то ребята разжигают религиозную вражду, то межнациональную рознь, то матом выругались... Через всю эту ситуацию проходит ещё одна тема - во всяком случае я её считала: это разделение «свой-чужой». Например, для православных «свои» - это те, кто поддерживает их ценности и готов эти ценности защищать.

Д: Многие люди, анализируя эту ситуацию, начали бы рассуждать на уровне кто прав, а кто виноват - симметрично разделению на «свой-чужой». Если человек соглашается с требующими, то они правы, а значит,  нужно было им подчиниться. Мне кажется, здесь дело не в правоте, а в том, что было давление и принуждение.

2. Заставить Родину любить

Д: Сам факт, что к тебе могут подойти и начать требовать снять майку, в центре Москвы, заставляет беспокоиться. Может возникать травмирующая мысль о своей беспомощности, об опасности мира. Здесь конструируется образ кого-то угрожающего, перед кем ты бессилен. Но тут еще важно, с кем человек идентифицируется, к какой группе себя относит.  Тем, кто отождествляет себя с православными активистами, это сигнализирует, что так вести себя можно и нужно.

Л: Создан прецедент, как бы узаконивающий прессинг с целью утверждения своих (православных и любых других) ценностей. Чему это способствует? Допустим, у человека есть у человека желание надеть футболку с какой-то надписью и тем самым выразить свои убеждения. Но теперь человек тысячу раз подумает, нужно ли это, будет ли это безопасно для него.

Д: Речь не только про футболку, а про то, что человек может выглядеть инаково. И это некий месседж: на него можно и нужно нападать.

Л: Это проводит черту в обществе — оно делится на группировки, на «своих» и «чужих», на «сторонников» и «врагов».

Д: И одна из группировок дает понять: мы тебя за это накажем — за то, что ты из другой группировки. Ты не имеешь права не соответствовать.

Л: Важно ли человеку отстаивать своё право на несоответствие и выражать собственное мнение? Это не так однозначно, как может показаться. Тут мы упираемся в ценность свободы выбора - заявлять свою позицию или не заявлять, принимать чью-то сторону или не принимать...

Д: Но в этой свободе тоже отказывают.

Л: Под влиянием ролика может произойти следующее: человек с целью сохранить эмоциональное равновесие или благополучие близких примкнёт к тому лагерю, который кажется более надежным и более сильным, безопасным.

Д: Это может быть и лагерь тех, кто в стороне.

Л: Быть в стороне — тоже позиция.

Д: Вопрос, предпочтительная эта позиция или вынужденная?

Л: Вот ты стоишь в стороне, но в какой то момент к тебе подходят и авторитетно говорят, что необходимо принимать их сторону: «Те, кто не с нами, продали Родину и оскорбили память предков».

Д:  Да, а потом уже на какие-нибудь обязательные демонстрации ходить.

Л: Т.е. тебе предлагают инструкцию - как действовать и какие идеалы исповедовать.

Д: Самое проблематичное здесь — считать, что нет вариантов реакции, нет выбора. Или что есть только один единственный вариант реакции, поведения и нет альтернативы.

Л: Это касается и оценки ситуации, и способов реагирования: не всегда целесообразно строить тактику общения/поведения на каком-то одном приёме, не анализируя то, как развиваются события, что предпринимают твои оппоненты.

Д: Когда смотрел ролик, то прикинул много вариантов поведения - тут важно, как ты сам понимаешь ситуацию, что про неё думаешь.

Л: В подобных ситуациях не стоит с самого начала давать себе установку только на оппонирование или только на соглашательство. С другой стороны, если ты проанализировал все условия и тебе кажется правильным придерживаться одной из этих крайних установок, то почему бы и нет... Хорошо бы постоянно отслеживать ситуацию и понимать, что для тебя будет наилучшим исходом. И на основе этого понимания корректировать свою линию поведения.


Психологи Елена Аксенова и Данила Гуляев (фото Юлии Малыгиной)

3. Правота или отстаивание прав?

Д: Погружаться в содержание разговора на уровне “прав-не прав” может быть опасным путем. Ведь если допускать, что твои оппоненты правы, то автоматически оправдываются и методы утверждения этой правды. Часто бывает, что жена, которую бьет муж, считает, что он прав, и поэтому все терпит. В нашей культуре существует такой стереотип — если прав, то и право имеет. Это часто ставит людей в положение жертвы. В нашей культуре страшно быть «неправым» - это часто оказывается поводом для дискриминации. Если человек в чем-то «неправ», то его начинают считать чуть ли не человеком второго сорта.

Л: Другой вариант - когда мы становимся заложниками своей же установки на правоту. Например, я убеждена, что права я, а мой оппонент — не прав. Это убеждение может привести к искаженной оценке ситуации, ограничить набор стратегий, которые я использую, и в итоге помешает мне занять конструктивную позицию в диалоге. Скорее всего, я не будут воспринимать аргументы собеседника, а буду держаться за свою правоту. Оказаться «правым» значит победить, а победитель «получает всё».

Д: Разбор, кто прав, а кто не прав, подразумевает, что есть истина и что в споре мы ищем истину. Под влиянием этого мотива — найти истину - мы можем забыть, что в житейских спорах и разборках задача участников не только установить истину, но и победить -  независимо от истины. Люди используют риторику с целью переубедить, переспорить любыми средствами. Если ориентироваться на «истину», то можно недооценить, не заметить, что против тебя ведется риторическая война. Есть много хитростей, уловок, манипуляций...

Л: Речь может идти о нахождении условной истины, только если мы совместно с собеседником задаём критерий сравнения. (Таким критерием является закон для судьи, когда он слушает прения сторон в суде и потом выносит своё решение «виновен» или «не виновен».

Д: А в обыденных ситуациях полезно фокусироваться на плане действий, квалифицировать ситуацию для себя: например, понять, есть ли попытки нарушить Ваше пространство или Ваши права, есть ли угроза или опасность, есть ли давление или насилие... С другой стороны, это богатая почва для спекуляций — в ролике «нападающие» молодые люди это использовали, когда говорили оппонентам: «Вы нас оскорбляете». Это словно бы приписывание действия.

Л: Существует другой способ сообщить собеседнику о своих чувствах, избежав при этом обвинений в его адрес. Возможно, не стоит подчёркивать, что собеседник что-то делает «не так». И вообще, говорить лучше не о нём, а о себе. Тогда реплика молодого человека из православного лагеря звучала бы следующим образом: «Мы смотрим на Вашу футболку и чувствуем себя оскорбленными». И такие фразы тоже есть в ролике.

Д: Я вырос на окраине Новосибирска и много наблюдал, как вымогают деньги. Для вымогателей очень важно не называть вымогательство «вымогательством» - они приводят множество аргументов, почему человек должен «заплатить» им по своей воле.

Л: Этот способ манипуляции используется в рекламе — когда одно называется другим: морщины и прыщи «несовершенствами» и т.п. Или что-то плохое называется хорошим словом, а сама практика таким образом обеляется.  Но, с другой стороны, не всегда нужно называть своими именами то, что происходит в ситуации агрессивного общения: агрессор будет отпираться или начнёт злиться сильнее.

Д: Тут ведь необязательно говорить вслух: речь о том, как для себя это понять, как назвать  какое-то действие, которое совершают в мой адрес. Например, я проанализировал ситуацию и решил, что это «давление и принуждение».

4. Выбор линии поведения

Л: Когда ты осознаёшь, что происходит, становится понятнее, как на это реагировать. Ещё хорошо бы решить, что для тебя важно в данной ситуации, какая у тебя цель - отстоять и утвердить свои принципы или поскорее уйти из кафе, чтобы успеть на работу. От этого будут зависеть стратегии и тактики поведения. Применительно к эпизоду в «Му-му»: парень в тишотке и его спутники могли бы просто сидеть и молчать. Как бы это изменило ситуацию?

Д: Это могло бы озадачить оппонентов — их претензии словно бы повисали в воздухе.

Л: Возможно, полицейским было бы понятнее, кто здесь потерпевший. С другой стороны, тотальное молчание могло бы спровоцировать рост напряжения, раззадорить, разозлить представителей другой стороны - и они, возможно, перешли бы к тактике прямых угроз. Похожий же эффект легко получить, указывая оппонентам на то, что они не правы. Когда человеку говоришь: «Ты знаешь, ты не прав», его первая реакция - это попытка защитить свою позицию. Это может вызвать еще больший встречный виток агрессии, который усилит конфронтацию.  

Д: У каждого человека есть выбор способ действия в ситуациях конфликта. Для одних эти способы ограничены законом, для других - моральными рамками или ещё какими-то условиями. Вроде бы все понимают, что оскорблять, угрожать, бить — это не вполне законно. И для кого-то нарушение закона будет осознанным выбором. Но бывает, что это происходит автоматически — человек на автопилоте переходит на оскорбления и угрозы.  

5. Управлять эмоциями, управляющими тобой

Л: Когда ты выходишь за рамки на уровне рефлекса, когда это непроизвольная реакция, то получается, что ты теряешь контроль над ситуацией. Сохранение сознательного контроля важно не само по себе, не как принцип, а как вспомогательное условие: контроль даёт возможности выбора вариантов реакции. Когда ты сознательно принимаешь решение -  молчать, убеждать, уходить в сторону, оскорблять в ответ или драться, то можешь учесть и последствия, которые повлечёт выбранная тобой стратегия.

Д: Стоит помнить, что агрессивные реакции повышают градус ответной агрессии, накал усиливается и открываются совсем другие сценарии - в т.ч. с применением оружия.

Л: Исследования по социальной психологии показали, что даже сам вид оружия повышает агрессивность. Возвращаясь к контролю над эмоциями: в ситуации стресса люди действуют по разным сценариям -  кто-то начинает активно преодолевать препятствия, кто-то обращается за поддержкой, кто-то пытается справиться со своим внутренним состоянием... Т.е,. для одних людей важно будет разобраться с эмоциями, в то время как у других такой такой задачи не возникнет.

Д: У кого-то есть свой проверенный способ контроля рефлекторной, импульсивной реакции. Для других импульсивные реакции - гнев или паника - становятся житейской проблемой. Я знаю человека, который из-за вспышек гнева отсидел несколько сроков в тюрьме, потому что когда кто-то поступает с ним несправедливо, гнев сподвигает его нападать на обидчика. В Америке человека с подобной проблемой могут направить не в тюрьму, а на психотерапию. Или на тренинг управления гневом. То же самое и со страхом.

Л: Если людям мешают эмоции и необходимо справляться с ними, то как это сделать? Например, когда тебе что-то сказали и тебя это выводит из строя - хочется сжаться в комочек или ударить в ответ, можно взять небольшую паузу, просто сделать несколько глубоких вдохов-выдохов. За это время эмоция немного схлынет: появится возможность принять более взвешенное решение, наметить какую-то стратегию.

Д: Как мы знаем из когнитивной науки, эмоции не сами по себе вспыхивают: они вызываются оценками, когнитивными схемами, в которых включены какие-то убеждения и автоматические мысли. Например: «Он меня так невыносимо оскорбил, что я должен его убить». Автоматические мысли не всегда дают адекватное понимание происходящего, не всегда дают точную картинку. Если эти мысли научиться осознавать и отслеживать, то можно их пересматривать, делать более реалистичными и не реагировать на них.

6. Что ответить, когда ответ не готов

Л: В ситуациях, когда эмоции захлёстывают, когда просто не знаешь, что ответить по существу или не считаешь нужным отвечать, можно использовать метод перефразированная и уточнения. Тебе говорят: «Вам придётся за это ответить», а ты отвечаешь: «Вы говорите, что мне придётся за это ответить. Правильно ли я Вас услышала?» или «Что Вы имеет в виду?» Возможно, это позволит собеседнику более чётко сформулировать свою позицию, добавить какие-то уточнения, подробности. Таким образом, намерения и цели собеседника станут более понятными.

Д: Если это очень интенсивный конфликт, тактика перефразирования может не сработать. А вот здесь, в ситуации в «Му-му», мне кажется, можно было этой стратегией воспользоваться. Возникает вопрос, что потом?

Л:  Если человек услышал что-то похожее на угрозу и попросил ещё раз эту угрозу повторить - он как минимум может успеть включить диктофон. При дальнейших разбирательствах (в суде) у человека будет свидетельство — диктофонная запись или живые свидетели, которые были в тот момент рядом. С другой стороны, тактика перефразирования и уточняющие вопросы иногда предотвращают конфликты: если Ваш собеседник сам не уверен в том, что хочет нанести Вам вред, он может уйти от повторного ответа или скажет, например, что в первый раз он пошутил. Перефразирование и уточнение -  только один из вариантов действия в стрессовой коммуникации.

Д: Я считаю, абсолютно правильных способов реакции нет. Мы не знаем, как тот или иной человек поймет ситуацию и какую реакцию у него вызовет используемый вами метод.

7. Контакты третьей степени или чужие как свои

Д. Есть еще вариант — установление контакта: представиться, спросить имя. В анонимном контакте человек берёт на себя меньшую ответственность за происходящее и чаще позволяет себе выйти за какие-то нормативные рамки. К тому же, при анонимном контакте меньше возможностей для эмпатии — человек не ставит себя на место другого.

Л: Это известный социальный феномен: в группе ответственность размывается.. А когда возникает персонифицированный контакт, ты получаешь шанс договориться с каким-то одним человеком, который может повлиять на всю группу.

Д: Особенно, если это лидер группы.

Л: При условии, если кто-то захочет пойти на такой контакт. В ролике есть эпизод, когда молодые люди, выдвигавшие требования от лица православных, просили представиться человека в футболке, но он в ответ промолчал.

Д: Я сейчас задумался, что заставляет людей, быть ожесточенными. Наверно, тот факт, что их не слушают, то, что их голос и мнение отвергают. Тут важно различать, что слушать, слышать — не значит подчиняться и жертвовать своими ценностями. А занимать по отношению к оппоненту игнорирующую или презрительную позицию — это тоже стартер и усилитель агрессии. Если ты не слушаешь, то у человека появляется цель до тебя доораться и пронять тебя любыми способами. Можно сказать: «Да, я вас слышу, я могу вас понять, ведь вы отстаиваете свои ценности так же, как и я» или «Между нами есть противоречие, но мы можем остаться в правом поле. А то, как мы сейчас обсуждаем это противоречие, может быть невыгодно нам обоим».

Л: Одна из тактик общения в конфликтной ситуации - обрисовать оппоненту последствия его действий. Можно сказать: «Я Вас понимаю, Вы отстаиваете важные для Вас вещи. Но если Вы будете продолжать в том же духе (дальше А, В, С), то я вынужден буду подать на вас в суд».

Д: Важно приписывать людям не плохие намерения, а хорошие. По крайней мере, вслух.

Л: «Я понимаю, что вы исповедуете свои идеалы и защищаете их от оскорбления».

Д: «Я вижу, что вы цивилизованный человек, и предлагаю это делать в рамках закона».

Л: Если разные тактики, которые мы сейчас обсудили, попробовать применить на разных этапах разговора - где-то ты промолчал, где-то проявил контрагрессию, где-то попытался выйти на персонифицированный контакт - и по ходу корректировать свою стратегию, то можно достичь желаемых результатов.

Д: Если выбирать контрагрессиию, то лучше это делать по правилам

обратной связи — не нападать на личность, без «ты дурак», «я тебя презираю».

Л: Не оценивать другого, а говорить о себе, о своих реакциях.

Д: Без вот этого «ты мракобесный упырь». Если ты думаешь о человеке как об упыре, то велика вероятность, что он так себя с тобой и поведет - ты ему это приписал и поставил его в такую позицию.

Л: Можно еще использовать тактику привлечения общественности. В ролике это делают обе стороны. Но и тут хорошо бы понимать, какая у Вас цель и как выбранный способ реагирования поможет достичь этой цели.

Д: Мы обсудили несколько общих, типовых способ реакции на прессинг в общении. Не факт, что эти способы подойдут каждому.

Л: Кроме типовых способов, существует ещё множество частных - это такие индивидуальные ноу-хау, которые мы выносим из опыта.

Д: В нарративной терапии мы используем понятие «уникальный эпизод» — это недооценные, неосознаваемые, игнорируемые ситуации из личного опыта, в которых у человека уже получалось достигать хороших результатов. Например, почти у всех нас были какие-то школьные конфликты и мы как-то с ними справлялись. Исследуя уникальные эпизоды, можно найти недооцененный навык, не вписывающийся в наши представления о себе.

Л: Так часто бывает: время прошло и ситуация забылась, хотя обращение к ней может быть нам полезно. Мы можем предложить человеку вспомнить ситуацию, когда в его адрес была проявлена агрессия или прозвучало какое-то высказывание, которое показалось ему оскорбительным, неприятным. Допустим, в тот момент ему захотелось как-то резко среагировать, но всё же он решил действовать по-другому, и это привело к успеху. Можно подумать над тем, что помогало человеку тогда придти к правильному решению и как этот навык/качество/стратегию/ресурс использовать в похожих ситуациях в будущем.

@темы: Социальное, Провокации

---

[Yin]

Оригинал взят у ulitza в Хорошая девочка и последний шанс

Все хорошие девочки склонны давать мальчикам последний шанс, когда дело пахнет жареным.

Как правило, при этом мальчик не осведомлен о том, что у него, бедолаги, последний шанс.

Последний шанс бывает временной и контентный.

Временной - это когда хорошая девочка говорит себе:
-- Ебтыть, все это грустно, ах, как все это грустно. У нас так изменились отношения. Вот раньше мы трахались повсеместно, а теперь нет. Раньше я у него была любимой девочкой, а теперь хз. Он мне не позвонил опять, хотя обещал. Солнышко, как ты мог?? И в тот раз не позвонил.. И в прошлый четверг наебал...
Далее идет внутренний монолог на 40 минут, направленный на "солнышко", в процессе которого хорошая девочка самоприободряется.
Она вообще верит в хорошее. У нее Предчувствия и Интуиция. Им она верит больше, чем фактам.
Как результат- она решает дать этому товарищу еще один последний шанс. Назначает время. Например:
-- Я подожду до понедельника, потом пошлю его нахуй.

Я не знаю ни одной хорошей девочки, которая бы в понедельник это сделала.
У нее начисто выветривается из головы понедельник, потому что к дню Х она впадает в жуткий ужасный ужас, что этот тип ей так и не позвонил. Далее она готова ждать до второго пришествия, лишь бы он позвонил. Или бы приехал. Или бы прояснил наконец "непонятную" ситуацию, которая длится уже (подставьте ваше время). При этом меньше всего она хочет настоящих прояснений. Она хочет сказки.

Контентный последний шанс зависит от содержания сказки. Если наш мальчик чувак предприимчивый и все бабы у него тарифицированы, сказку он нашей девочке обеспечит. Обильно применяя "зай", "котенок" и "солнышко". Сказка обычно бывает с трагическим оттенком. После чего наша хорошая девочка- она же хорошая! - начинает его не просто жалеть и прощать. Она начинает гнобить себя, что не разглядела в близком ей, в общем-то, человеке (ну еще бы! после всего что было у них в попку - неужели не близкий?) зародыш трагедии.

Угрызясь совестью и поплакав светлыми слезами над его "Зайка, я же тебя люблю!", а также пошептав - пусть у него все будет хорошо, боженька, я тебя прошу, -- наша девочка спустя какое-то время обнаруживает, что чувак опять слился.
Тогда девочка дает ему контентный последний шанс. Едва слышные остатки здравого смысла подсказывают ей, что не может мужчина неделями и месяцами "не мочь" с ней быть. Особо хорошие девочки счет ведут на полугодия. Да, по полгода ждут-с. Когда рассосется евонная трагедия. "Пусть он отойдет от этого, -- говорит себе такая девочка. Ну в самом деле, не может же он во время этого (событие подставьте сами) хотеть со мной трахаться или поехать на пикник!"
Э, Семен Семеныч.

Может. Ответственно, на личном опыте заявляю, что когда мужчина вас хочет, он вас может во время хоть чего. И не потому что он такой циничный, а просто если он хочет с вами быть, вы для него ресурс, откуда он возьмет силы пережить любую трагедию, депрессию, неудачу и обвал на бирже. А также приползти без сил после жуткого рабочего дня и чуть передохнуть в ваших объятиях.
Поэтому если даже он сейчас внезапно возник из небытия, то скорее всего на той стороне ему почему-то не дают.
Впрочем, это временно. Та девочка тоже, как пить дать, хорошая. Поэтому он как появился, так и исчезнет. Ибо имя нам легион.

Ну ладно.
Теперь, как водится, еще несколько опознавательных признаков того, что вы в данной дерьмовой ситуации играете "хорошую девочку".
1) Вы употребляете слово "кажется" (я чувствую).
Мне кажется, он все-таки меня любит.
Мне кажется, что он нигде не найдет такую как я.
Мне кажется, это настоящее.
Мне кажется, что он меня понимает.
Мне кажется, он занят, поэтому...
Что происходит на самом деле?
На самом деле вы, мадам, не работает с фактами. Вы работаете с собственной интерпретацией.
Чем грозит?
Как минимум, если вы особенно упрямы, вам грозит узнать правду от посторонних людей. "Видела твоего N в машине с какой-то бабой. Они целовались".
Если вы после этого, поплакав, скажете себе: "мне все-таки кажется, что у нас все еще будет хорошо", то вы хронически хорошая девочка. Таких девочек лечат кувалдой: "Твой N женится в следующую субботу" (реальный пример из жизни).
2) Вы употребляете словосочетание "только он"
Только он мог так меня понять
Только с ним у меня был такой секс
Только он так любил мою кошку
Что происходит на самом деле?
На самом деле вы, мадмуазель, не видели реального человека. Вы имеете дело с собственной идеализацией.
Чем грозит?
За идеализацию кого-либо чего-либо жизнь больно бьет по башке. На самом деле потом окажется, что точно так же про "него" может сказать любая из его подруг. И кошек он любит всехних, а не только вашу. И секс у вас со следующим мужчиной может оказаться лучше. И не понимал он вас ни разу, даже не мог запомнить, сколько ложек сахара вам класть в кофе.
3) Вы сама себе говорите "ну ладно"
Ну ладно, я еще подожду.
Ну ладно, если он не может, так что же
Ну ладно, ему сейчас хуже чем мне
Что происходит?
Вы трусите и чувствуете собственное бессилие.
Чем грозит?
Испорченными отношениями с самой собой. Что, внутренний голос ни разу вам не сказал правды? В таких случаях он обычно вопит: я больше так не хочу! я не нравлюсь себе даже в зеркале! я не чувствую больше себя желанной, нужной, любимой, сделай с этим что-нибудь!
И если вы его услышите, вы говорите последнюю, самую страшную и истинную фразу хорошей девочки:
4) Я все равно не могу ничего с этим сделать
Чем грозит?
Сделает он с вами. Он плохой мальчик. Он может. Он уже сделал. Он видит, что вы на все готовы. Ох, как скучно иметь дело с человеком, который на все готов!

Итак, если вы дали вашему плохому мальчику много последних-препоследних шансов, пора закрывать лавочку.
Если вы неисправимо хорошая девочка, вы сочтете своим долгом его об этом осведомить. Напишите ему или позвоните, и вы увидите, что будет - читай сначала.
Плохие девочки не считают нужным тратить на это время и силы.
Опубликовано на www.behappy.ru ;

@темы: Зависимость, Любовная зависимость, Отношения

---

[Yin]

Оригинал взят у khuchua в Продолжение про терапию нарциссов.

Народ при обсуждении темы в ПРО-ГЕШТАЛЬТ сообществе дал несколько ссылок. Мне захотелось процитировать кое-что из статьи Калитеевской:
"скажу коротко про позицию терапевта в работе с нарциссическими клиентами: дистанцированное ненавязчивое эмпатическое выслушивание, сдержанное, спокойное и стабильное; хорошее понимание того, что клиенту очень трудно говорить о
своем внутреннем мире и оживлять детские воспоминания: понимание, что это длинная медленная работа, в основном работа в зоне пре-контакта: нужно прожить все это в зоне "средних чувств", без особого размаха, очарований и нарциссического самоутверждения терапевта, без ожиданий немедленной эффективности, организуя пространство, где высшим терапевтическим ресурсом является человечность со всем ее несовершенством".

@темы: Нарциссизм

---

[Yin]

Оригинал взят у ameli39 в Неспособность брать поддержку, как маркер хронификации травмы.

Травматогенное событие выступает лишь необходимым условием возникновения психической травмы. Необходимым, но отнюдь не достаточным. Психическая травма, повторюсь, является результатом блокированного процесса переживания. Поэтому факторами, релевантными психической травматизации, будут выступать условия поля организм/среда, которые предрасполагают к остановке процесса переживания. Одним из таких факторов является дефицит поддержки в поле во время травматогенного события. Другими словами, травматогенное событие и чувства, сопутствующие ему, могут быть пережиты до разрушения целостности психической ткани, превратившись в своеобразные психические «рубцы – напоминания о событии» в психической репрезентации функций self. Именно эти «рубцы» в дальнейшем и будут определять то, что сегодня мы называем личностью. Однако, для такого благоприятного исхода обращения с травматогенным событием человеку необходима поддержка поля, в котором происходит процесс переживания. Например, в виде готовности близких людей выслушать человека, подвергшегося травматическому воздействию, способности принять его актуальные чувства и поведение, которые не всегда оказываются удобными для других, иногда даже нарушающими их комфорт, а зачастую и безопасность.

Конечно же, иногда окружение оказывается недостаточно чувствительным и эмпатичным к жертве травматогенного события, а часто и бывает открыто агрессивным или даже враждебным. Таким образом, путей, в русле которых может течь процесс переживания, может не оказаться в актуальной ситуации поля. При этом переживание не может произойти, а оставшееся остановленным возбуждение потратится на формирование травматической феноменологии или каких-либо других симптомов, например, психосоматических.

Стоит отметить, однако, что дефицит полевых ресурсов, о котором идет речь, в свою очередь, является производным от особенностей функционирования self, т.е. он имеет отношение не столько к «реальности» существующего контекста поля, сколько к особенностям восприятия этого контекста человеком, переживающим травматогенное событие. Такое восприятие зачастую носит дефицитарный характер, т.е. нивелирует поле в соответствии со своими ожиданиями. В этом случае даже достаточно поддерживающее окружение оказывается часто проигнорированным или девальвированным человеком, который остается в итоге один на один с травматогенным событием и вызванными им чувствами. Часто такая ситуация является следствием отсутствия у человека опыта обращения с поддержкой и заботой окружающих, ввиду чего сама возможность обратиться с подобной просьбой становится невозможной. Наличие же, даже вопреки этой особенности, заботы окружающих по отношению к такому человеку является для него невыносимым, поэтому зачастую им игнорируется или обесценивается.





В., молодой мужчина 32 лет, за несколько месяцев до обращения за помощью потерял любимую жену – она трагически погибла в автокатастрофе. С ним остался маленький сын 6 лет. Утрату В. переживал крайне тяжело, а главное, в совершенном одиночестве. Он оборвал все существующие до этого контакты с общими с женой знакомыми, удалился от друзей и родных. Почти не общался с коллегами. Свой путь на работу и обратно он проложил, минуя кладбище, где была похоронена его жена, оказавшись вынужденным проезжать почти через весь город. Оборвал В. контакт также и с сыном: уезжал на работу, когда тот еще спал, оставляя на попечение няни, и по возращении домой не заходил в дом, не убедившись, что няня уложила сына спать. Мотивировал В. такой способ поведения заботой о сыне, которого, по его мнению, не стоило травмировать выражением боли на лице отца. В терапии он также практически не был доступен какому-либо контакту, вместе с тем хотел, чтобы я избавил его от мучительной боли. В. много рассказывал о своем горе, но при этом даже не смотрел на меня, не взирая на все мои попытки обратить внимание на мое присутствие и на возможность рассказывать о своем горе мне. Сильный и мужественный человек, В. никогда не нуждался в заботе других людей, рано ушел из дома, быстро достиг большого успеха в профессии. Признание своей уязвимости было чревато стыдом и унижением для В., а поэтому ему приходилось все свидетельства присутствия в его поле окружающих, желающих позаботиться о нем, игнорировать или обесценивать. Нелегкая ситуация, обрекающая В. на хроническую мучительную боль. Перелом в терапии произошел внезапно, помощь пришла из самого неожиданного источника – от 6-летнего сына. Возвратившись поздно ночью домой и, убедившись, как обычно, что свет в комнате сына не горит, зашел в дом. Включил телевизор и стал смотреть фильм, как обычно, не вникая в его содержание. Внезапно до его плеча кто-то дотронулся, это был сын. Он произнес: «Папа, нам обоим очень непросто, давай поговорим о маме». В. рассказывал, как они оба смогли впервые плакать друг другу. Таким образом, 6-летний ребенок преподал значительный жизненный урок своему взрослому отцу. После этого события в терапии появился важный ресурс переживания боли в контакте с другим человеком.



Говоря о психотерапии психической травмы, необходимо отметить, что дефицит поддержки в виде соответствующей хронификации травматического контекста поля подвержен также фиксации. Таким образом, при актуализации травматических воспоминаний и аффектов, актуализируются также представления о соответствующем дефиците поддержки. Иначе говоря, этот дефицит, несмотря на срок давности события, в представлении человека существует и по сей день. Эту ситуацию мы можем использовать в терапии, прилагая усилия в работе к восстановлению способности человека использовать доступные сегодня для него ресурсы поля в целях восстановления процесса переживания в настоящей ситуации. Однако, принимая во внимание сказанное выше о дефицитарных паттернах восприятия, не стоит рассчитывать в терапии хронической травмы на быстрый терапевтический эффект. Сопротивление, имеющее источником отсутствие опыта просьбы и принятия поддержки окружающих у клиента, может оказаться чрезвычайно сильным и стойким, в некоторых случаях даже резистентным к терапии.



Г., мужчина 43 лет, обратился по поводу сложностей в адаптации к любой сфере жизни, предполагающей общение с другими людьми. Не женат и никогда не был. Чувствует себя очень одиноким, от чего в последнее время особенно сильно стал страдать. Выглядит отстраненным, я бы даже сказал несколько испуганным, глаза почти все время прячет. Установление с ним хоть какого-нибудь контакта требует значительных усилий. На протяжении полугода терапии приходил регулярно, рассказывая о своей жизни и как будто ничего не ожидая в ответ. При этом мои собственные чувства к нему при попытке их выразить не замечались вовсе, а желание заботиться о нем, отчетливо присутствовавшее большую часть терапии, оказывалось невостребованным. Этакая смесь нежности к Г. (почти такая же, как к маленькому ребенку), печали и грусти от рассказанных им историй, раздражения и злости от ощущения себя порой ненужным при наличии ярких феноменов в терапии, говорящих об обратном, боли и сочувствия Г., которые невозможно было разметить в контакте с ним, трансформировалась временами в растерянность и даже отчаяние. Спустя полгода в терапии наступил еще более трудный период. Казалось, все, что Г. хотел мне рассказать, уже рассказано, говорить больше не о чем. При этом по ощущению обоих, в терапии продвижения почти не было, качество жизни и контакта Г. оставалось прежним. Кроме того, если раньше время сессий заполнялось рассказами Г., то сейчас паузы становились для него невыносимыми. Он стал заявлять о своем желании закончить терапию, тем не менее, продолжал приходить регулярно и без опозданий. Мучительные сессии воспринимались мною в контексте терапии Г. в качестве некоторого испытания, которому он (естественно неосознаваемо) подвергал наши отношения. Тем не менее, все это время я оставался рядом, продолжая поддерживать его и демонстрируя, что происходящее вполне естественно. Я сообщил Г. о том, что подобная ситуация в терапии может означать то, что сейчас мы подошли к чему-то наиболее важному для него (отчасти в этой гипотезе я опирался на смутное ощущение боли, появлявшееся у меня в контакте с Г.). Далее я сказал, что возможно он из этого «чего-то важного» предпочитает делать вакуум в виде отсутствия каких бы то ни было терапевтических заявок, я же часто испытываю боль и сочувствие в контакте с ним. В этот момент лицо Г. изменилось, он посмотрел на меня и расплакался, сказав, что кажется, ему есть, о чем поговорить, но это представляется ему невыносимым, доставляя вместе с тем чудовищную боль. На этом, однако, сессия закончилась. Следующую сессию Г. пропустил, впервые за все время терапии, сославшись на нездоровье. Еще через неделю Г. опоздал (такого тоже никогда не случалось) и стал рассказывать с возбуждением о событии криминального характера, которое он сам спровоцировал накануне, устроив драку в пьяном виде (факт, выходящий за рамки представлений Г. о себе, интеллигентном, непьющем и робком человеке, да и моих любых ожиданий в отношении Г.). Ввиду чрезвычайной важности этого события Г. оказался освобожден не только от мучительных пауз нескольких месяцев терапии, но и от намерения говорить со мной о боли, которая появилась в терапии две недели назад. Поистине, ресурсы сопротивления безграничны. Однако, несмотря на это, я, выслушав Г., напомнил ему о его намерении двухнедельной давности, предложив выбрать, о чем продолжить говорить. Г. снова расплакался, сказал, что чувствует очень сильную тревогу, страх, стыд и боль. После этого он стал говорить о нескольких детских воспоминаниях, связанных с фактами насилия в отношении него со стороны сверстников и более взрослых мужчин, в том числе и с попытками сексуального насилия. В то время у Г. не оказалось никого рядом, с кем бы он мог бы поделиться своими чувствами или просто рассказать о произошедшем. Не было также никого, кто мог бы защитить Г.. Отец был всегда, по воспоминаниям Г., безразличным к нему, мать же – тревожным и слабым человеком, склонным, кроме всего прочего, к обвинениям сына в его неудачах. Друзей у Г. никогда не было. Это было похоже на локальный ад внутри одной детской души. Наш с Г. контакт заполнил просто шквал боли. Вместе с тем, у Г. впервые в жизни появилось «ощущение, что его переживания кому-то еще оказываются важны». Этот процесс продолжался в терапии некоторое время: Г. рассказывал о своем сжигающем стыде, разрушающей его боли, переполнявшей его ярости к обидчикам и обиде маленького ребенка к бросившим его в трудной ситуации родителям. Теперь он по-настоящему переживал эти чувства, не пытаясь остановить и спрятать их. Некоторое время я оставался единственным человеком, разделявшим его чувства. Спустя несколько месяцев в жизни Г. стали появляться люди, с которыми у него начали складываться довольно близкие отношения. Еще через год он женился.
автор гештальттерапевт Игорь Погодин

@темы: Травма, Поддержка

---

[Yin]

Оригинал взят у alexey5351 в Про месть

Перевод отрывка текста из книги ”Trauma and Recovery. The aftermath of violence – from domestic abuse to political terror” by Judith Herman, M.D.
_

Поскольку горевать так трудно, сопротивление этому процессу – наверное одна из самых распространенных причин стагнации второй фазы восстановления [в терапии травмы, прим. AT.] Сопротивление горю может быть завуалировано разными способами. Наиболее часто оно появляется как фантазия магического разрешения проблемы в виде мести, прощения или компенсации.

Фантазия мести - это зеркальное отражение травматичной памяти, в которой насильник и жертва поменялись ролями. В фантазии мести часто видны те же гротескные, замороженные, и бессловесные качества, что и в памяти самой травмы. Фантазия мести – одна из форм желания катарсиса. Жертва воображает, что она может избавиться от ощущения ужаса, стыда и боли травмы, если она отомстит насильнику. Желание мести так же вырастает из ощущения полной беспомощности. Испытывая ярость оскорбленного человека, жертва воображает, что месть – единственный способ восстановить ощущение своей силы и контроля над ситуацией. Кроме того, она может воображать, что месть – единственный способ заставить насильника признать, что он причинил ей вред.



Хотя травмированный человек воображает, что месть принесет облегчение, повторяющиеся фантазии мести на самом деле усугубляют страдание. Визуальные фантазии – картины насилия могут быть настолько же возбуждающими, пугающими и внедрительными, как и воспоминания травмы. Они усугубляют ощущение жертвой ужаса, и приводят к деградации ее восприятия себя как личности. Она начинает видеть себя монстром. Кроме того, они приводят к горькому разочарованию, поскольку месть никогда не может компенсировать тот вред, который был причинен. Люди, которые на самом деле совершают мстительные действия, например ветераны войны, которые, вернувшись, увечат других людей, не избавляются от пост-травматичных симптомов. Наоборот, они страдают еще более остро и помочь им становится все более сложно.

Во время процесса переживания горя жертва должна принять невозможность рассчитаться. Когда она выражает свою ярость, находясь в безопасности [терапевтической ситуации], ее беспомощная ярость постепенно становится более мощной и удовлетворяющей формой – ощущением оправданной и справедливой злости [Я злюсь и имею на это полное право, прим AT.] Эта трансформация позволяет ей освободиться от тюрьмы “фантазия мести,” в которой она находится один на один с насильником. Эта трансформация также позволяет ей ощутить свою силу, не заплатив за это ощущением криминальности. Расставание с фантазией мести не означает сдаться и перестать искать справедливого исхода. Наоборот, начинается процесс консолидации и соединения с другими людьми, которые считает насильника ответственным за совершенные преступлениия.

Источник

”Trauma and Recovery. The aftermath of violence – from domestic abuse to political terror” by Judith Herman, M.D., p.189

@темы: Травма, Горевание, Месть

---

[Yin]

Оригинал взят у danilling в психологическое цементирование

Способы описывать психологическую проблему, которые могут ее укрупнить, укрепить, уплотнить и увековечить:

- отождествлять ее со своей личностью или сущностью - "в этом весь я", "потому что я такой", "только я так делаю", "только со мной такое бывает"

- объяснять ее своими личными качествами или чертами - ленивый, бестолковый, глупый, безответсвенный, ущербный и т.п.

- объяснять проблему отсутствием чего-либо в себе - неспособность, неумение, недостаток, неразвитость, дефицит, "полное отсутствие стыда" и т.п.

- объяснять проблему наличием в себе неких статичных эмоциональных сущностей-субстанций - "страх отношений", "раздражительность" и т.п.

- называть проблему медицинскими категориями (если вы не врач) - клиника, болезнь, патология, расстройство, невроз, пограничность и т.п.

- давать глобально обобщенные абстрактные названия - нарциссизм, недифференцированность и т.п.

- называть ее моральными категориями - плохо, стыдно, позорно, порочно и т.п.

- предвзято сравнивать себя с теми, у кого другие проблемы - "они лучше, потому что у них этого нет"

- связывать решение проблемы с необходимостью полностью и глубинно себя изменить, трансформировать, переродить и т.п.

- обобщать и расширять сферу действия проблемы, делать ее универсальной - чем-то, что проявляется всегда, везде, со всеми, в одинаковой степени.

Не исключаю, что эти же или похожие способы описания могут быть кому-то в чем-то в какие-то моменты и в каких-то контекстах полезны. Поддерживаю идею, что называть, формулировать и описывать проблему может быть важно и полезно для ее решения. Вопрос в том, как это делать - генерализовать (обобщать, распространять на все сферы жизни) или локализовать (конкретизировать, точно определять сферу и меру действия проблемы). И у каждого способа формулировать есть свои эффекты, в том числе и побочные. 

© Психолог Данила Гуляев.

При перепостах и публикациях обязательны ссылка на блог и указание автора и профессии: "психолог Данила Гуляев".

@темы: Проблемы

---

[Yin]

Оригинал взят у imja в О проституции

может быть, немного неожиданно, но тем не менее.

Для многих мнение проституток несет некоторую сакральную истину. И, если взглянуть на историю, в этом есть некоторый смысл - раньше проститутками становились особенные женщины - кого-то из них просто некому было защитить, для кого-то просто не было другой возможности прокормить себя и детей, кто-то не хотел ни от кого зависеть и выбирал такую карьеру, потому что у одиноких женщин с карьерой еще двести лет назад было плохо.

Сейчас фраза "не поступила, возвращаться было стыдно, пришлось идти на панель" звучит уже исключительно мемом. Проститутка - это никакая не падшая женщина, это просто работа. Физическая, возможно, не самая простая, требующая определенной черствости, - в общем, работа. Я считаю ее нужной и всячески за легализацию.

Но я не представляю, как можно следовать рекомендациям "как удержать мужчину" от проституток. Для меня это то же самое, что спрашивать о здоровом образе жизни владельцев фаст-фуда, или о том как дешево путешествовать владельцев лакшери-отеля. Возможно, они даже что-то знают об этом. Но... как бы это сказать. С другой стороны.
Да, это правда, что платными сексуальными услугами пользуются вовсе даже не черти с рогами и копытами, и вовсе даже не неудачники, а вполне обычные мужчины. Но - и здесь важен вопрос - в какой момент и почему. Что говорят - легко представить. Но не нужно путать отмазку с причиной и тем более брать ее на вооружение.

Я лично не представляю себе мужчину, который приходит к другой женщине от своей постоянной партнерши и говорит: "Привет. Я здесь потому, что я не справился", "Я не умею доставлять удовольствие свей жене, а с тобой это не обязательно" или "Я хочу выглядеть очень хорошим со своей женой, а выглядеть хорошим, не обращая внимания на ее чувства, как-то не получается", "Я не умею договариваться с человеком, а если я плачу, я имею право требовать заниматься со мной сексом так, как я хочу" или "Я боюсь знакомиться с женщинами, а тут знакомиться не надо" или "Это незаконно, а потому - круто".
Нет. Это всегда "моя жена неухоженная" или "моя жена меня не удовлетворяет", или "моя девушка слишком требовательная", или "я не могу с ней расслабиться". Точно также, как никто не приходит к сексопатологу с формулировкой "У меня слабое либидо". Как правило это звучит как "У меня жена (муж) сошла (сошел) с ума - секса хочет".


На самом деле люди либо просто живут с неподходящими партнерами из-за денег, домов, детей или чувства долга (а сексуальная несовместимость зачастую плохо чинится, тем более, если ее не чинить), или не умеют разговаривать и решать возникающие проблемы.

На самом деле любая - сильная, умная, слабая, готовящая, безрукая, работающая и воспитывающая детей - абсолютно любая женщина может найти себе партнера, который не будет уходить к проститутке. Более того, вообще не будет изменять (ну или не будет искать этого хотя бы) - я работаю и с мужчинами тоже, я знаю, что далеко не все они хотят заниматься сексом с кем попало и путают эрекцию со своим настоящим желанием быть с кем-то.
Насколько я понимаю, изменяет мужчина или нет связано не с личными качествами женщины и ее функциями, а с качеством отношений и диалога в семье. И это качество зависит как от женщины, так и от мужчины. Поэтому создавая брак или длительные отношения имеет смысл смотреть - а вот этот конкретный мужчина, он какой? Что он говорит, когда я его спрашиваю: "а как мы будем решать вопрос с симпатиями к другим людям?" или "а как ты относишься к сексу на стороне?", как он обращается вообще с любыми нашими договоренностями?
И - разумеется - не всегда мужчина изменяет, просто женщины значительно реже пользуются платными сексуальными услугами, хотя Египет и Турцию никто не отменял.

Тем не менее...
Я знаю мужчин, которые изменяли самым прекрасным женщинам.
Я знаю мужчин, которые постоянно занимались сексом с проститутками, состоя в браке и совершенно не понимая, что в этом плохого и даже не представляя, что это можно обсуждать с женой.
Я знаю мужчин, которые не изменяли адским мегерам и истеричкам (весь брак, сорок пять лет).
Я знаю мужчин, которые не изменяли своим женам и любили их всю жизнь.
И все - со своими основаниями и причинами.

Важно просто понять, какой именно тот мужчина, с которым вы в отношениях.

@темы: Измена, Отношения